Но я, к горячему моленьюПрибегнув, Бога смел просить:Не дай мне опытом и леньюТревоги сердца заглушить!Пошли мне сил и помощь Божью,Мой дух усталый воскреси,С житейской мудростью и ложьюОт примирения спаси!Пошли мне бури и ненастья,Даруй мучительные дни, —Но от преступного бесстрастья,Но от покоя сохрани!Пускай, не старея с годамиИ, закалясь в борьбе суровойИ окрылившись силой новой,Направит выше свой полет!А вы? Вам в душу недостойноНачало порчи залегло,И чувство женское покойноРазвратом тешиться могло!Пускай досада и волненьеНе возмущают вашу кровь;Но, право, ваше примиренье —Не христианская любовь!И вы к покою и прощеньюПришли в развитии своемНе сокрушения путем,Но… равнодушием и ленью!А много-много дивных силГосподь вам в душу положил!И тяжело, и грустновидеть,Что вами все соглашено,Что не способны вы давноНегодовать и ненавидеть!
* * *
Отныне всякий свой порывГлубоко в душу затаив,Я неуместными речамиПокоя вам не возмущу.Сочувствий ваших не ищу!Живите счастливо, Бог с вами.
В порыве бешеной досады,В тревожных думах и мечтахЯ утешительной отрадыИскал в восторженных стихах.И всё, что словом неразумноТогда сказалось ввечеру,Поверил пылко и безумноНеосторожному перу!Веленью Вашему послушен,Посланье шлю и каюсь в нем,Хоть знаю, будет Ваш приемИ очень прост, и равнодушен!..Но, право, мне в мои стихиОтныне не внесут укоровНи ряд обидных разговоров,Ни Ваши скудные грехи!
II
Когда-то я порыв негодованьяСдержать не мог и в пламенных стихахВам высказал души моей роптанья,Мою тоску, смятение и страх!Я был водим надеждой беспокойной,Ваш путь к добру я строго порицалЗатем, что я так искренне желалУвидеть Вас на высоте достойной,В сиянии чистейшей красоты…Безумный бред, безумные мечты!
И этот бред горячего стремленья,Что Вам одним я втайне назначал,С холодностью рассчитанной движеньяИ с дерзостью обидно. Похвал,Вы предали толпе на суд бесплодный:Ей странен был отважный и свободныйМой искренний, восторженный язык,И понял, хоть поздно, в этот миг,Что ждать нельзя иного мне ответа,Что дама Вы, блистательная, света!
Русскому поэту
Поэт, взгляни вокруг! Напрасно голос твойВыводит звуки стройных песен:Немое множество стоит перед тобой,А круг внимающих – так тесен!Для них ли носишь ты в душе своей родникПрекрасных, чистых вдохновений?Для них! Народу чужд искусственный языкТвоих бесцветных песнопений,На иноземный лад настроенные сныС тоскою лживой и бесплодной…Не знаешь ты тебя взлелеявшей страны,Ты не певец ее народный!Не вдохновлялся ты в источнике живомС народом общей тайной духа,Не изучимого ни взором, ни умом,Неуловимого для слуха!Ты чужд его богатств! Как жалкий ученик,Без самородного закала,Растратишь скоро все, чем полон твой родник,Чем жизнь заемная питала!Пусть хор ценителей за робкий песен складТебя и хвалит и ласкает!..Немое множество не даст тебе наград:Народ поэта не признает!
* * *
Итак, в суде верховном – виноват!Хотел сказать: на фабрике сенатской —Среди обширных каменных палат,Грязнее всякой камеры палатской,Работаю, как будто на подряд.Вкусили мы всю прелесть службы <царской>,И видим: слишком мало толку в ней,Чтоб ей отдать цвет лучших наших дней.. . .Хотя б сказал сенатский наш оратор,Что грудь звездами, дюжих пару плечНам лентами украсит император,А право, друг, игра не стоит свеч!Что толку в том, министр ты иль сенатор!. . .Но чужды мне столь сильные желанья:Всю жизнь отдать за ленты и кресты,Немецкие ничтожные прозванья,Все полные блестящей пустоты,Я к ним в себе не чувствую призванья…
* * *
Клеймо домашнего позораМы носим, славные извне:В могучем крае нет отпора,В пространном царстве нет простора,В родимой душно стороне!
Ее в своем безумьи яромГнетут усердные рабы…А мы молчим, слабеем жаромИ с каждым днем сдаемся даром,В бесплодность веруя борьбы!