На этом фоне «Царская невеста» была явлением из ряда вон выходящим. Она противостояла «ложно-величавой» традиции основными идеями и художественными принципами (хотя некоторые следы воздействия на пьесу современного ей репертуара можно было обнаружить: например, мелодраматизм).
Уже чистый живой русский язык, легкий свободный стих, большей частью достоверные бытовые подробности, а главное, правда характеров — произвели на современников впечатление свежести и были положительно оценены критикой. Недостатки пьесы (композиционная рыхлость, наличие «лишних» сцен, натянутость и мелодраматичность развязки) почти единодушно объяснялись неопытностью молодого драматурга.
Между тем очевидно, что достоинства и основные погрешности «Царской невесты» восходят к ее идейному замыслу, к специфике исторических и социальных воззрений Мея в эту пору.
Сюжет драмы был заимствован Меем у Карамзина, собравшего летописные рассказы о трагической судьбе третьей жены Ивана Грозного, Марфы Собакиной.
В пьесе две группы героев, два лагеря, противостоящих друг другу в социальном, бытовом и нравственном отношении. Первый — патриархальный мир купцов Собакиных, Сабуровых, бояр Лыковых; второй — порождение новой эпохи — опричники. В центре драмы два женских характера: «смиренный» (Марфа) и «удалой» (Любаша), подсказанные поэту народными песнями (он декларирует это в примечаниях к драме).
Марфа и ее жених Лыков гибнут в столкновении с враждебной их укладу и морали средой: непосредственные виновники их гибели — опричник Грязной и его бывшая возлюбленная Любаша. На первый взгляд здесь и заключается основная коллизия драмы: патриархальный мир и разрушающая его беспощадная историческая стихия. Однако дело обстоит сложнее.
В пьесе выносится приговор не только и не столько самодержавной государственности, несущей гибель национальным основам, сколько всякому произволу, всякому насилию над личностью, над человеческим чувством, в том числе и насилию патриархальных отношений.
Марфа в качестве царской невесты жертва не только утверждающего себя самодержавия, но и тех отношений, которые этой силой разрушались. Мей трактует покорность царской воле именно как черту патриархального мира. Собакин сам везет в Москву свою просватанную дочь, а молодой Лыков покорно готов «вручить» Марфу «царю и государю».
Отдавая из двух героинь явное предпочтение Марфе, поэт делает это не за смирение ее, добродетель патриархального мира, а скорее наоборот: за то, что Марфа вопреки «воле отчей», воле царской сохраняет верность своей любви и благородство в чувстве. И Любаша осуждается им не за то, что, проявив непокорство, нарушила нормы патриархальной семьи (Мей сочувствует этому), а потому, что в своей страстной борьбе за счастье она нарушает закон нравственный, начинает служить злу, жертвой которого является сама.
Это была определенно гуманистическая позиция, но вместе с тем расплывчатая и противоречивая.
Симптоматично, что оба центральных образа — женские. Положение русской женщины во времена Мея все еще оставалось трагичным, и «женский вопрос» относился к числу наболевших вопросов эпохи. Поэт сумел нащупать в прошлом коллизию, живой нитью связавшую драму с современной ему действительностью.
Н. А. Римским-Корсаковым были по достоинству оценены правдивость и глубокий лиризм женских характеров «Царской невесты», а также несомненная прогрессивность ее идеи.
Драма как бы открывала «высокую» поэзию Мея и русскую тему в ней. Одновременно с «Царской невестой» и вслед за нею Мей пишет ряд стихотворений по мотивам народных поверий («Хозяин», «Русалка», «Вихорь» и др.), в основном трактующих любовную тему.
Во второй половине 1850-х годов в поэзии Мея намечаются и определенные идейные сдвиги. Написанная им после смерти Николая I «Запевка» была замечена Добролюбовым и сочувственно процитирована в рецензии на сборник стихотворений Мея (1857), — он истолковал ее как намек на необходимость освобождения народа.