4. Басня о завистнике и скупце
Был завистник, и был скупец, несхожие нравом, —
И оба у царя подарков требуют.
Щедрый царь объявил: чего один ни попросит,
Второй получит вдвое против первого.
Тотчас встал меж двумя перекор и лютая распря:
Кому второму, а кому быть первому.
Жребий метнув, решено попытать превратные Судьбы:
Над кем они блеснут звездой светящею.
Вот улыбнулась удача тому, кто завистью страждет:
10 А он кричит, бушуя сердцем бешеным:
«Пусть мой правый глаз лишится светлого зренья!» —
Чтобы скупца оставить без обоих глаз.
Царь, и в том и в другом узрев столь злобные мысли,
Обоих наказует казнью должною.
5. К Венере, с поминовением о трех своих возлюбленных
О бессмертная дочь морской текучей пучины,
Зачем томишь мне душу вечной смутою?
Семь пятилетий уже под твоими знаменами верный
Вседневно и всенощно Цельтис ратует.
Первой была для меня Барбара из рода сарматов,
Моей любовью ныне знаменитая;
Дважды девять зим[343] едва насчитал я дотоле,
И шесть прошли, служась любовной службою.
Юность окрепла моя, и тогда обожгла ее Эльза,
10 Над вьющимся Дунаем мной воспетая.
И как над Рейном-рекой пришли мои зрелые годы —
Мой путь меня привел к любезной Урсуле.
Урсула нежную речь пролила в мое страдное сердце,
К привольной жизни приневолив ласкою;
Урсула учит ловить бегучие радости жизни
И сердце греть вакхическими чашами,
А от застольных услад ведет к постельным усладам,
Блаженными объяв меня объятьями:
Тяжко вздымается грудь под гнетом пленяющей страсти,
20 И бьется дух в трепещущем предсердии,
Между тем, как уста прилипают к устам в поцелуе
И языки, играючи, сплетаются.
Истинно так весной, когда повеет Фавоний[344]
И небосвод вернет нам солнце доброе,
Лед, застывший меж зимних снегов, размякнет и тает,
И глыбы льются влажными потоками;
Так и сердце мое разымает ночною игрою
Красавица земли прирейнской — Урсула.
6. О младенце, взогретом у огня[345]
Сын, иссеченный из утробы матери,
Будь Соломона радостней![346]
Тебе, как Вакху, дважды быть рожденному[347]
Судили судьбы строгие,
Но разное для вас начало выпрялось
В руках у Парки прялкою:[348]
Нисейский бог[349] в бедре отцовском выношен
До девяти был месяцев,
И ты шесть лун во чреве грелся матери,
10 И три — в корчаге глиняной,
Которая, в очажных стоя угольях,
Была тебе утробою,
Наполненная жирностию млечною
И смигмой умастительной.[350]
О жизнь,[351] сколь тяжких ты полна опасностей!
А смерть — еще досаднее.
7. К Генриху Куспидиану о том, что ничего нет славнее и вековечнее, нежели словесность[352]
Ты, Генрих, нас спросил: какая выгода
В стихах стихослагателю,
Когда наступит час, судьбой назначенный,
И свет из глаз сокроется?
Умрем — и побежит молва подсчитывать,
Кем сколько денег скоплено,
И дознаваться, кто чему стремился вслед,
Бредя тропою жизненной.
Один стремился умножать имущество
10 Просторными палатами,
С садами, где деревья в сень сплетаются
И рыбы в речке плещутся,
С стадами, где к повозкам кони гожие,
Быки, телицы, агницы.
Другой оставит образы чеканные,
Литые лики в золоте,
Чтобы иной хозяин их прибрал к рукам
Иль промотал бы, пьянствуя.
Иной детей заводит, внуков, правнуков
20 И ждет себе бессмертия,
Надеясь, что они его прозвание
Прославят в веки вечные.
Но все пожрет забвеньем время хищное —
Поля, дворцы и золото,
И отпрысков, и имя знаменитое,
Коли молчат писатели.
Ни Греция, когда-то столь прекрасная,
Ни Рим всепобедительный
Ни в чем своих свершений не оставили,
Как только в книгах писаных.
Вот так и мне сулят мои писания
В веках венчаться славою:
Когда и плоть и кость, доселе сильные,
Под камнем сгинут кладбищным,
Промолвит путник: «Тот, кто здесь сокрыт в гробу,
Оставил миру большее,
Чем все, о чем неграмотные неучи
Пеклись трудами темными».
вернуться
Дважды девять зим... — Цельтис не следует реальной хронологии своей жизни, подчиняя ее схеме мистических чисел. Дважды девять, т. е. восемнадцать лет ему было, когда он был в Кельне (1477), в Кракове он не мог оказаться ранее 1486 г. Далее роман с Эльзой относится к 1494 г. (в Регенсбурге), роман с Урсулой к 1495—1496 гг., когда Цельтис находился в Гейдельберге, временами выезжая в Майнц.
вернуться
Фавоний — Зефир, западный весенний ветер.
вернуться
Подразумевается плод кесарева сечения — операции, как известно, производившейся еще в древнем мире. Конкретный повод этого эпода неизвестен.
вернуться
...Соломона радостней! — Ср. Екк. 9, 7—8: «...иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим...»
вернуться
...как Вакху, дважды...рожденному... — См. прим, к оде III, 12.
вернуться
В руках у Парки прялкою... — Паркина прялка — судьба, нить которой прядется Парками.
вернуться
Нисейский бог... — Вакх, воспитанный нимфами в сказочной Нисе.
вернуться
...смигмой умастительной. — Имеется в виду туалетное масло в Греции.
вернуться
О, жизнь... — Заключительные строки этого эпода раскрывают его философский смысл, перекликающийся с рассудительностью Екклезиаста в начальных стихах.
вернуться
Генрих Шпис (Куспидиус или Куспидиан), из Нижнего Лимбурга, в 1495 г. получил звание бакалавра обоих прав в Гейдельбергском университете и с 1496 г. читал лекции по римскому праву в Ингольштадте, ’где, очевидно, и получил степень доктора. Ученик Цельтиса в Гейдельберге. Эпод носит характер моралистического послания учителя ученику.