КНИГА ПЕРВАЯ,
имя которой Хазилина,
или же Юность, или же Висла
и восточная сторона Германии
1. К Фридиану Пигнуцию Луцензу о том что сочинитель рожден быть несчастливым в любви по начертанию его гороскопа.[387]
Звезды, которые мне начало отметили жизни,
Честный Пигнуций, в стихах ныне ты хочешь узнать.
Что ж, узнай, о певец, ученейший в землях латинских.
Вечная слава для всей вашей луканской семьи!
Ночь была, отошли с заходом солнца календы,
Дни очищения чтил тягостный месяц февраль.
Феб лучезарный тогда стоял в Водолеевой Урне,
Рядом с которой блестит Лиры прекрасной звезда.
Знаки созвездья Стрельца поднимались как раз над землею,
10 И уж второй миновал после полуночи час
В миг, когда моя мать разверзла чреватые мною
Чресла, и жизни моей выпрялась первая нить.
Этою ночью никто не видел Лиру с Олимпа:
Феб восходящий ее розовой влек четверней,
В струны ее ударял, на всё звучавшие небо,
С вестью: «Для Феба родись, кто б ни родился сейчас!
В струны кифары моей ты плектром из кости слоновой
Будешь бряцать и над ней песни лесбосские петь,
Кем бы ты ни был рожден: италийцем, галлом, германцем,
20 Иди в сарматской земле ты появился на свет, —
Ибо для мира всего мои повеленья едины,
Хоть и слабей у меня в северных странах лучи».
Кончил; и был заодно холодный Сатурн в Козероге,
Далее множество раз мне причинявший ущерб;
Марс при летнем Льве в ту ночь лучисто светился,
Вышний Юпитер стоял с Девой в средине небес;
Что до Луны, то она, свой свет занимая у брата,
Уж с Козерогом свои переплетала рога,
А в стороне, откуда она бросала летучий
30 Луч в мою колыбель, был расположен восток.
Видно, в начале календ весеннего месяца мая
Ношей меня понесла благочестивая мать,
Мать, которой почти сто лет отмерилось жизни
И до четвертых колен видеть потомство далось.
К Фебу свой светоч тогда приблизил бегучий Меркурий,
Звукам кифары его собственной песнью подпев.
И лишь Венера была при бессильном Овне недалеко,
В старце стремясь осмеять холодность членов и дрожь.
Только отец увидал ее в четвертой фигуре,[388]
40 Громко в упрек произнес он ей такие слова:
«Злая Венера, не я ль тебя от родителя создал,
Бросив морской глубине срам, что отсек у него?
Что издеваешься ты над почтенным старческим телом
И над косою моей, в мире срезающей все?
Я, кто твоей звезде в моем обращенье враждебен
И в разногласье с тобой действую в небе всегда,
Сделаю вот что: любой, сейчас родившийся в мире.
Пусть претерпит в любви неблагосклонность богов!»
Тут острие из свинца золотой богини Венеры
50 Он обломил и велел ей до поры отступить.
Вот почему ни одна из женщин с легкой душою
Мне не уступит, и нет в них постоянства ко мне.
В этом свидетели мне Хазилина из края сарматов,
Эльза — ее породил непостоянный Дунай,
Урсула — слава о ней идет по берегу Рейна,
Барбара — имя ее Коданский знает залив,
И не одна, и не две, и не три, кого верно любил я,
И в обольщенье моем часто подарки дарил, —
Те подарки, которые пыл питают в подругах
60 И необычный успех часто имеют в любви.
2. К Николаю Гелону о том, что поэт, охваченный любовью, не может помышлять о Геликонских музах[389]
Что ты к любезным словам меня сейчас побуждаешь,
Хочешь, чтоб я омочил губы в ключе Аонид?
Нет, не влечет меня Феб и не гонит гнев Аполлона,
Из Пиерийских дубрав я не люблю ни одну.
То ли холодный Сатурн от лиры меня отвращает
И заставляет мой плектр медлить в привычной руке;
То ль на уме у меня боренье свирепого Марса,
Марса, который зовет к бою сарматских мужей,
Чтобы за дальний поток Танаиса отбросить кочевья
10 Скифов, придвинувших стан к самой сарматской земле,
Намереваясь затем нахлынуть в германские страны
С целью, как встарь, берегов Кодана снова достичь;
То ли Венера во мне уже любовь пробудила
И принуждает меня следовать страсти моей, —
Как бы то ни было, Феб да получит песни: теперь мне
Девушка Хаза мила блеском прекрасных волос.
вернуться
387
Адресат — итальянец, родом из Лукки, воспитатель и советник архиепископа Магдебургского Эрнста Саксонского. Цельтис встречался с ним в 1486 г. в Магдебурге, они переписывались в стихах и прозе.