Эти я мысли когда обдумывал сердцем тревожным,
Бог Кларийский[399] ко мне молвил такие слова:
«Связанным быть берегись с такой искусной блудницей,
Игу ее не стремись шею свою подставлять!
Ибо, как в оные дни Цирцея[400] в западном море,
Тысячью видов она сможет тебя обернуть;
А как иссякнут все силы в твоем измученном теле,
80 И не останется средств, чтобы ее утолять, —
Прочь, осмеяв бедняка, она из уютной пещеры
Выгонит, чтобы взамен тех, кто богаче, принять».
8. К Хазилине, эпическое отступление
О, ты всех, Хазилина, других превыше красавиц
В этих холодных краях, где льется сарматская Висла,
И полноводно текут извивы волнистого Истра.
Нет подобной тебе среди Герцинского леса,
Там, где на север свои Алемания руки простерла,
И не сравнятся с тобой гесперийские девушки Рейна.
Вся ты цветешь красотой и, снимая с ног белоснежных
Обувь, походкою ты равняешься нимфам воздушным.
Радует глаз белизной твоя молочная кожа
10 С алым румянцем щек, твой каждый сустав удивляет
Прелестью редкой, и все красота украсила члены.
Брови черны у тебя, лоб открыт и белая шея,
Ясны, как звезды, глаза, а слегка припухшие губы
Жарче пламенных сот и слаще гиметтского меда.
Что я еще назову? Лицо и округлые члены
Всем говорят, что ты создана от семени бога,
Ты красотой богине равна, которой фригийский
Славный юный пастух вручил золотистый подарок.
Я в орошенном саду тебя недавно увидел,
20 Как ты в прозрачной воде купала прекрасное тело,
Превосходя красотой чистейшую деву Диану
И белоногих Харит, попирающих травы стопами.
Ласковым ухом стерпи, богиня, мои песнопенья,
Втайне, конечно, тебе приносящие много докуки;
Дух, который всегда тебя лишь одну вожделеет,
Светлая, не отвергай, приучи себя благосклонной
Быть к желаньям моим. Твое благородное имя
Я вознесу над эфиром в стихах. И не только сарматы
Будут знать о тебе, ты в других прославишься странах:
30 Там, где сияющий Феб, опускаясь, голову клонит,
Там, где стынет вода от жестоких скифских морозов.
Я не обычной для всех к тебе пылаю любовью,
В плоть ко мне глубоко проникло свирепое пламя,
В недрах моих угнездилось оно. Как огонь бесноватый
Летом бушует в полях, питаем порывами Эвра,
И, увлекаемый им, пожирает с треском солому,
А неустойчивый дым достигает вершины Олимпа, —
С яростью той же любовь огнем сжигает мне сердце,
Я не могу погасить ее могучее пламя,
40 Феб ли сиянье свое изливает с неба на землю,
Иль Волопас ледяной холодною правит Повозкой,
Стоит мне вспомнить твое лицо с приветливым видом,
Стоит представить тебя со мной, и в ласковом взоре
Смех, и в нежной красе потаенное жгучее пламя,
Стоит кудри твои и все белоснежное тело,
Нежные руки твои припомнить и белые плечи, —
Стон встает в душе, больная душа надрывает
Тяжкими вздохами грудь, и язык замирает, слабея,
Силясь с трудом говорить, и объятые холодом смерти
50 Бледные руки висят, потеряв последние силы.
Чаще, однако, ты видел ее свирепее всяких
Вепрей в щетине густой и бродящих у Каспия тигров,
Или такой, как волна, которая с громом прибоя,
Все сотрясая, бежит к встающим из вод Симплегадам.[401]
Все же теперь, овладев целиком моим сердцем, богиня,
Переменись и суровые дни опечаленной жизни
Преобрази, утолив в моем сердце жестокое пламя,
И, жесточайшая, мне воздай за такие невзгоды.
Если же нет, то я дух испущу, от любви обезумев,
60 Жизнь обнаженным мечом я тогда исторгну из тела,
И на гробнице моей твое напишется имя,
Ибо такие стихи сочинил я для смертного камня:
«Здесь от несчастной любви лежит погибший недавно
Цельтис, и в смерти его виновна одна Хазилина».
9. К Хазилине, в разлуке с нею, о том, кого и как надлежит любить философу
Первою ты мне была, Хазилина, причиной печали
Тем, что девичества цвет не был тобой сохранен.
Пять пятилетий уже мои прирожденные звезды
Мне отсчитали к тому самому зимнему дню,
Дню, когда Феб положил конец февральским календам
И к Ганимеду понес в небе свой пурпурный свет.
Ныне, безбожная, вновь мою любовь ты отвергла,
Ты допускаешь меня гибнуть от страсти к тебе.
Как беспощадно терзал Геркулесу пламенем члены
10 Плащ, который был Нессовой кровью покрыт,[402]
Сколь нестерпимою был охвачен к Дафне любовью
Феб, когда ей повелел вечные кудри носить, —
Так же ты губишь меня, отвергнув жар потаенный:
Я удален, а тебе милы святые мужи.
Средства надежнее нет к исцеленью любовных недугов,
Кроме как быть вдвоем, соприкасая тела:
Ибо как тягостный зной утоляется свежею влагой,
Лишь навестит Близнецов солнца сияющий круг, —
Так и в любви едва лишь уймется природная жажда —
20 Радостно чувствует дух, как ослабела тоска.
вернуться
402