Выбрать главу
Сладким ладам между тем велю звучать я кифары, 50 Соединяя с ее струнами песни мои, И веселясь поведет хоровод круги за кругами, В лад извивая тела, стопами топая в пол: Ведь никому и ничто под пламенным солнцем не краше Девушки милой: при ней легче душе от забот. Грация трижды меж тем тебе опрокинуть предложит Кубок, и трижды три — мне, по количеству Муз; А уж десятый приму я в подарок по милости Феба, Феба в пути круговом между небесных светил. После ж того, как небо пройдет два положенных знака 60 И нагрузятся тела выпитым крепким вином, — Эльзула, тут гостям посоветуй идти во-свояси, И пригласи меня, только меня на постель, Ту постель, где столько я раз наслаждался дремотой, Ту, где тысячу раз мы целовались с тобой, Ту, где вновь подарю я тебе поцелуи без счета, Чтобы под светлой звездой жил я весь будущий год. А как поднимется Феб озарить день рожденья поэта, И как заставит меня лоно покинуть твое, — То, со слезами обняв меня и повиснув на шее, 70 Тут-то на счастье споешь ты мне такие стишки: «Цельтис, пусть воздает тебе почести вечно Юпитер, Пусть тебе Марс не вредит, как и суровый Старик, Песнями пусть тебя Феб, а кифарой поддержит Меркурий, И да Венера в любви наши сердца сохранит!»

11. Сочинитель рассказывает, как он видел Эльзулу во сне перед тем, как он уехал из Норика

Феб свой движимый свет сокрыл в Геркулесовых водах, Черная ночь над землей встала со звездным челом. Сам я на ложе своем раскинул усталое тело, Успокоительный сон крепко глаза мне сомкнул. Тут и представился мне знакомый девический образ, Милая Эльзула вновь будто была предо мной. Было ли это во сне, или ум привык беспокойно В зыбких тонких чертах мнимые лики являть? Встала она, по плечам прекрасные кудри рассыпав, 10 Щедрым дождем оросив алые щеки свои, Словно Луна, что собой Атланта сестер затмевая, Щедро низводит с небес воды обильным дождем.
Вот что она наконец из влажных уст уронила; «Горе мне! Цельтис, куда ты похищаешь любовь? Ведь как отец Гелиад три раза вновь народится, Хочешь ты, — слышала я, — наши покинуть места. О, я снести не могу такое великое горе, Если ты, Цельтис, решишь тайно уйти от меня! Намереваясь меня в благодатном Норике бросить, 20 Смертью безвременной ты хочешь меня погубить. Кто же теперь ночную тоску мне шепотом нежным Сможет развеять, и кто сладкую песню споет? Песню, которую петь вся Германия радостно будет В час, когда сердце ее радостным Вакхом полно! О, поправший долг, забывший в любви благодарность! Так-то, неверный, ты был спальни достоин моей? Сам ты, неверный, бранил мне часто ложь Хазилины, Ныне ж свидетельство дал собственной худшей вины. О вероломный! пока ты бродишь по градам и весям, 30 Каждая девушка стать жертвою может твоей! Видно, гадалка на-днях мне правду сказала: «Смотри же, Эльзула, чтобы тебя Цельтис не смог обмануть: Он твое сердце увлечь умеет сладкою речью, Звучную лиру свою тронув певучим смычком. Я убеждаю тебя: не вверяйся ему безоглядно — Он всегда в пути, долго нигде не живет; В чреве оставив твоем растущее нежное бремя, Он по привычке тайком хочет бежать от тебя!» Что предсказала она, я, бедная, все испытала, 40 Правду совсем позабыл твой вероломный язык. Знай же, изменник: в какой стране ты принят ни будешь, — Только подобную мне больше нигде не найдешь! Множество раз ты тогда печальную Эльзулу вспомнишь И не сумеешь изгнать Норской земли из ума. Чудится мне (и не зря), что в пути однажды разбойник Страшно за козни твои и за меня отомстит. Только испробую я сперва магическим пеньем Ноги твои удержать, скорые столь на подъем. Часть моей жизни, постой! Подумай, чем ты рискуешь: 50 Как бы грабитель тебя в чаще лесной не убил! Слез моих ради молю и ради любовных обетов, Ради поруки, что здесь ты мне так часто давал, Ради на ложе любви мной данных тебе поцелуев, Ради объятий моих, нежно раскрытых тебе, Ради стыда моего, который похитил ты первый Волей богини любви, вставшей из пены морской, Ради моих, наконец, обоих родителей старых, Ради созревшей почти ноши во чреве моем: Шаг удержи, не сбейся с пути в любовной дороге, 60 Чтоб не запачкать пятном чистое имя свое! Если ж уйдешь, я вслед за тобой, безумная, ринусь По каменистым путям Бойской пустынной земли, В те места, где по Норским краям Альгионские топи Тянутся вплоть до границ ближних Ретийских полей; Озеро есть среди них, называют его Тегеринским,[429] Масло священное там точит по капле скала, Станет прозрачней оно, пройдя сквозь песок и сквозь гравий, И под землей по своим жилам оттоль потечет. Так, вероятно, янтарь рождается в северных странах: 70 Море выносит в песок то, что упало из рощ. Дальше лежит Химерин,[430] на острове в двух его храмах Женщина богу псалмы вместе с мужчиной поет. Если и дальше уйдешь, за озера, рожденные в Альпах От проливных дождей, — в гневе пойду за тобой. Шумным порогом своим Дунай меня не удержит, Где меж утесов и скал он по ущельям звучит. Если же ты от меня ускользнешь, то мне же и лучше: Этот вот меч для меня станет пределом любви!»
вернуться

429

Тегеринское озеро (Тегернзее) — в 50 км к югу от Мюнхена, со старинным бенедиктинским монастырем.

вернуться

430

Химерин (Химзее) — крупнейшее озеро в баварских Альпах; на его островах расположены два бенедиктинских монастыря, мужской и женский (старейший женский монастырь в Германии).