7. К служанке Ламии, удерживающей сочинителя от свидания с Барбарой в надежде на подачку
Мерзкая, что ты меня отвлекаешь от жертвы Киприде,
Свой вероломный трудя, Ламия злобная, ум?
Барбара радость ночей вожделенную мне посулила,
Ты же гонишь меня, Ламия злобная, прочь.
Мерзкая, опустошить кошелек мой ты, верно, мечтаешь,
Вздумавши исподтишка с толком продать госпожу.
Пусть жестокая боль леденит твое сирое ложе,
Пусть неверен тебе будет любовник любой!
Пусть, когда дыра зудеть от похоти станет,
10 Будешь уже предвкушать сладкую радость ночей —
Друг да обманет тебя и любовью займется с другою,
Чтобы надежду твою долгой отсрочкой убить.
Ты испытаешь тогда те страданья, что мне принесла ты,
К ложу твоей госпожи, лютая, путь заслонив.
Пусть же соперник мой, чья щедрость тебя улестила,
Твердой рукой отомстит за вероломный обман.
Трижды, четырежды он по спине твоей следом кровавым
Розгу протянет, и свист плоть ягодиц огласит.
Ночью, когда ты лежишь в безопасности мнимой на ложе
20 И миротворный сон, гадкая, нежит тебя,
Он, внезапно представ, усмирит твою задницу палкой
И отомстит за твои козни противу меня.
Я уже понял, что нет никого во вселенной коварней
Женщины, коей ты, злато, желанней всего.
8. Сочинитель приглашен Барбарой посетить вместе с нею, по обычаю жителей Любека, подземные каморы
Свет золотой повернул от брадатого Феб Козерога
Только что, и коней зимних замедлила Ночь,
Мир озаряет луна лишь три часа в Колесничем,
Ясный свой свет стремя к остию насупротив.
Вот и студеный Борей, в ледяных бушующий водах,
Окоченил Кодон, жидкую хлябь отвердив:[484]
Там, где прежде суда по узкому мчались проливу,
Ныне четверки коней тащат телеги по льду.
И уж поднялся над льдом тот, кто грузно о посох оперся,
10 И устремил вперед быстрые стопы свои;
Пестрое поле седеть начало от белеющих хлопьев,
И, затаившись, стоит дерево в снежных кудрях;
Скрыта краса лугов, семена сокрыты земные
В почве, пока ты не дашь, Феб, животворный свой луч.
Кимврская Барбара, что ж нам содеять под небом холодным?
Где нам пристало шутить, в милые игры играть?
«Есть обычай в краях германских: от северной стужи
Дабы укрыться и хлад лютый на время смягчить,
Мы затеваем пиры под землею, в прорытых каморах,
20 Сало свиное сырым, фарши сырыми едим
С ломтями хлеба, намазав их маслом, просоленным в банках;
Вакха мы вдоволь пьем, влагу Церерину всласть;
В пору, когда таят Фебов шар замерзшие воды
И огнемечущий взор Ночь устремляет на нас,
И испещрен небосвод затейливой сетью созвездий,
И в своем остии встал Малой Медведицы знак,
В играх время летит, Цереры и Бахуса влага
В чашах от уст к устам равною мерой летит.
Снидешь туда со мной, покрыв свою голову, Цельтис,
30 Дабы отрады узреть, что под землею цветут».
Речь закончив, она занавесилась куколью черной,
Вслед за нею и я шествовал, темя укрыв.
Вот уж мы в лагерь пришли, который разбит под землею,
В коем Церера и Вакх вкупе с Кипридой царят.
Мне показалось, что я незаметно в полях Елисейских
Вдруг очутился, где рой душ отошедших снует.
Шалости разные зрю, слова шаловливые слышу,
Страстный зрю поцелуй, дерзких объятий угар.
И вот уж кажется мне, что не темная ночь пролетает,
40 А улыбается день вешний с пригожих небес.
Шутит во мраке Амур, Купидон порхает в потемках, —
Тьмою чреватую ночь любят Венера и Вакх.
вернуться
484