11. К Барбаре, с просьбой о поцелуе
Молвят, будто Алкид, по разным странам блуждая,
Часто объятья свои и поцелуи дарил
Скалам и деревам и даже диким животным,
Чтоб изнуренная плоть сил для трудов набралась.
Все, что усладу таит, влюбленных манит: поцелуи,
Прикосновенья и слов ласковых сладостный ток.
Ты же бежишь от меня, наглянка, с лицом равнодушным,
Барбара, в имени чьем песье рычанье звучит.
Ты в глаза мне поешь одобрительно-сладкою речью,
10 А за глаза тройной точишь змеиный язык.
За седину меня, за обширную плешь на макушке
Можешь честить не стыдясь, лысым прилюдно назвать.
Был таковым, не забудь, основатель римского мира
Юлий,[487] что под звездой родоначальницы жил;
Был таковым и Янус, известный главою двуликой,
Коему запертый храм в Лациуме посвящен;
Был таковым и Карл, по счету бывший четвертым,
Кесарь, в величье своем миру известный всему;
Был таковым и Кальв, сочинитель любовных элегий,
20 Вот таков же и я в книге четвертой своей.
Но для чего мне вести бесконечные споры с тобою?
Тот, кто с женщиной стал ссориться, право же, глуп.
12. К Барбаре, на брань ее отвечая
Барбара, варварских сил краев порождение злое,
Нет во мне больше, узнай, злая, любови к тебе,
Ибо кто может снести языка дурацкого ругань,
Коей поносишь меня в ссорах бесчисленных ты.
В распрях давая отпор твоим крикам, кричу я надсадно —
То не рассудок мой, только слова говорят.
Я не в силах сносить отвращение к старому ложу,
К дряблым чреслам, к сухим членам вблизи от себя.
Холодно тело твое, потерявшее, Барбара, соки,
10 Ссохлись и перси твои, жесткими стали сосцы.
Сморщенной бьешься спиной о мое волосатое тело
И попрекаешь всю ночь благ изобильем меня,
Коими будто бы ты, тратя деньги, меня осыпала,
Нищего, чей кошелек прежде был девственно пуст.
Дуб многолетний кору разрывает, внезапно ломаясь, —
Складка морщины такой тело твое рассекла.
Лучше бы мне по ночам ежа согревать на постели,
Нежели ту, что во тьме ссорой терзает меня.
Впрочем, ты мне и днем не даешь спокойного мига,
20 Гнев у тебя на лице вечно и грозный оскал.
Ты, Тисифоне подстать, затеваешь, беснуясь, сраженья,
Бледная, сыплешь брань глоткой сварливой своей.
Как громоздятся валы на суровом Северном море
В пору, когда до звезд бури порыв достает,
И исступленно ревет парусами покрытое море,
И на утлом челне в ужасе люди дрожат,
Так твоя бранная речь вылетает из бешеной глотки
И сотрясает весь, Барбара лютая, дом.
Яростным голосом ты всех друзей моих прочь прогоняешь,
30 С кем я желаю дружить, тот не по нраву тебе.
Как не заботится волк, в темноте ночей промышляя
Делом разбойным, о том, чтобы друзей приобресть,
Так и тот, кого жжет вредоносная похоть Венеры,
Грязные мысли тая, дружбы не ищет ничьей
И за девкой своей гоняется, счастлив судьбою,
К славе пути позабыв, вред в провожатые взяв.
От стариков и старух, к твоей притерпевшихся брани,
Все разузнаешь ты, чем занята в городе чернь;
Вьется и стриженых рой, чья выбрита чисто макушка, —
40 Эти тебя оберут, Барбара, дочиста враз,
Наобещают тебе, что узришь ты райские кущи,
Эти, чья грешная жизнь столь далека от небес.
Так как в ответ на попрек приносил я не раз оправданья
И говорят, что к тебе нежность корыстна моя,
Ныне признаюсь: в ночи мне приятнее нежная дева,
Нежель старуха, хотя б деньги дающая мне.
Пусть заклинаньями ты и волшебным, о лютая, зельем
Мне угрожаешь, что вред страшный наносят уму,
Выслушай этот ответ, от Фебовых уст исходящий:
Путы свободной душе чары не в силах надеть!
вернуться
487