Не узость ли намеченной ими самими тематики рождала в Муравьеве неудовлетворенность собственным творчеством, метания к прозе, историческим и нравоучительным статьям и заставила Карамзина сначала осмеять эпигонов сентиментализма, а затем уйти к широкому простору истории? «С воспоминаниями о протекшей юности литература наша далеко вперед не подвинется», — заметил Пушкин уже в 1822 году [1].
Муравьев сам понимает искусственность вечного погружения в «чувствительность». Посылая сестре роман Гете «Страдания молодого Вертера», он предупреждает: «Я опасаюсь, чтобы чтение «Вертера» не воспитало склонности к печали в твоем сердце...». В других письмах он еще более категорично призывает сестру гнать бесконечные «увы», рожденные немецкой поэзией; пародируя собственную нравоучительность, иронически замечает: «Моралисты только тогда родятся, как умирают мухи», и т. д. [2]
Противоядием против немецких «увы» становилась ирония. Муравьев — один из создателей так называемой «легкой поэзии», ставшей особенно популярной в России уже в XIX веке и достигшей наибольшего совершенства в творчестве Батюшкова и молодого Пушкина.
Рожденная в предреволюционной Франции «легкая поэзия» развивала традиции анакреонтической и эпикурейской лирики. Проникнутые иронией светские послания и «безделки» Вольтера, «Эротические стихи» и «Стихотворные мелочи» Парни пронизаны антиклерикальными мотивами. Их эпикуреизм служит оправданием чувственной природы человека, оружием в борьбе против феодальной и церковно-аскетической морали. Чисто салонный светский характер «легкая поэзия» приобретала в творчестве Берни, Дора, Колардо, Буфле и многих других поэтов, пользовавшихся успехом при дворе Людовика XV и в светских салонах. Галантные мадригалы, бездумные застольные песни, рондо, шуточные послания, романсы, иногда фривольные (Берни и Дора), иногда с оттенком чувствительности и морализма (Леонар, Беркен), были созвучны настроениям правящих кругов Франции эпохи упадка. Популярности «легкой поэзии» способствовало изящество стиха, свободная, не связанная с каноническими традициями классицизма форма.
Муравьев начал писать «легкие стихотворения» в конце 70-х годов (десять из них объединены общим названием «Pieces fugitives»). Это мадригалы, послания, альбомные и просто любовные стихотворения, отличающиеся простотою языка, непринужденностью и легкостью стиха, свободной и неожиданной системой рифм. В 1782 году в стихотворении «Общественные стихи» (очевидно, буквальный перевод «vers de societe») Муравьев с восторгом говорит о Дора и о «порхающих приятных стишках» «большого света». В «Послании о легком стихотворении» 1783 года поэт более сдержан. Он повторяет, что «легкая поэзия» — поэзия придворная, светская, требующая непременного сочетания качеств поэта и светского человека. Популярная во Франции, где издавна «рыцари с пером счетали шпагу», она, иронизирует Муравьев, не развивается в России, где остроумие — прерогатива придворных бар, «голов сияющих, не занятых ничем», а поэты, «далекие от общества госпож» (в том числе и автор послания), не имеют навыков «светского болтанья и шпынства».