Сафо
168. ТРИ ПЕРВЫЕ СТРОФЫ СОХРАНЕННОЙ ЛОНГИНОМ САФОВОЙ ОДЫ, СЛЕДУЯ Г. БУАЛО{*}
Счастлив, кто близ тебя тобой единой тлеет;
Кто внемлет, восхищен, слова из уст твоих,
Кто сладостно твоей улыбкой цепенеет,
Превысят ли его и боги счастьем их?
Узрю тебя, и огнь тончайший пробегает
Из жилы в жилу вдруг по телу моему;
В порывах сладости душа изнемогает:
Я трачу глас, к лицу прильпяся твоему.
Се облак мглы очей отъемлет представленье,
Я слышать престаю, томлюся, во мрак впад;
Без цвета, задышась, во ужасе, во мленье,
Вдруг трепет пробежит, вкруг сердца станет хлад.
Анакреон
169. ОДА ИЗ АНАКРЕОНТА{*}
На челе моем морщины
Изъявляют лет урон,
И конец моей судьбины
Мне мечтается как сон.
Вы прощайте, игры, смехи,
И забавы, и любовь;
Хладенеет в жилах кровь,
Удаляются утехи,
Скоро сниду к мертвым в сень,
И покроет очи тень;
Но об том как рассуждаю,
Обымает сердце хлад:
Мы всегда у смерти краю,
Запрещен оттоль возврат.
170. ОДА ИЗ АНАКРЕОНТА{*}
Испод и верх земной
Питается водой;
И в поле лес широком
Земным крепится соком;
Ее же воздух пьет
И солнце вверх берет;
Водой, что Феб метает,
Свой месяц свет питает;
Кто ж может запретить
И мне также не пить?
Вергилий
171{*}
Мелибей
Ты почиваешь, Титир, под листвием дуба широким,
Муза твоя между тем вымышляет сельские песни.
Чужды отечества, мы оставляем милые паства,
Мы оставляем отечество — ты же, о Титир, счастливец!
Ах! в роскошной тени о любовнице воздыхаешь...
Титир
О Мелибей, мне бог сотворил сию праздность, затем что
Будет он богом мне, будет он вечно — и нежный
Часто от стад моих агнец омоет алтарь его кровью.
Он-то телицам моим бродить по пажитям тучным
(Зри, как они заблуждаются тамо), он-то позволил
Мне самому на свирели играть, как волнуется сердце.
Мелибей
Пастырь, будь счастлив! Я не завидую, я удивляюсь, отвсюду
Что у владетелей паств их мило стяжанье отъемлют.
Я несчастный, я сам, с недугом насилу боряся,
Козлищ влачу во изгнанье: сию на верви, о Титир!
Здесь недалеко она в густом орешнике двойню,
Стада надежду, увы! на голом оставила камне.
Часто мне бедство сие предвещали громовые стрелы,
Кои, ниспад предо мной, пробегали древние дубы.
172{*}
Не спрашивай, мой сын, о горестной сей трате.
Покажет только рок и вмиг его похитит.
Чрез меру римский род вам силен показался.
О боги! если бы сей дар остался нам!
Какие вслед за ним стенанья устремятся!
И ты, о Тиберин, какой увидишь плач,
Как мимо новыя гробницы покатишься!
Никто б из юношей от рода илионска
Так Рима не вознес, и Ромулов бы град
Питомцем таковым вовек не похвалился.
О благочестие, о верность древних лет!
Непобедимая десница на войне!
Никто бы с ним не мог безбедно в бой вступить,
Хотя бы на врагов он пеший подвизался,
Хотя бы на коне он бурном прилетал.
Ах! отрок жалостный! коль прейдешь жребий свой,
Маркелл ты будешь. Ах! где свежие лилеи?..
Багряные цветы ему рассыплю в честь:
Я душу отрока сим даром успокою
И тщетный долг свершу.
Гораций
Зимы упругость уступает,
Весна приятна настает,
Зефир прохладный оживляет
Покрытый мразным снегом свет.
Пловец, готовясь к дальну бегу,
Влечет ладью сухую с брегу,
Стада выходят на поля,
На нивы ратай поспешает
И огнь свой зимний погашает, —
Открылась мерзлая земля.
Сама цитерская богиня
Ведет толпы нимф за собой,
Разносит клики их пустыня,
И граций пляшет тамо строй.
Меж тем Вулкан уже трудится,
И дым издалека курится,
Исшед из преисподних стран,
Циклопы мощными руками
Биют тяжелыми млатами
Поверх сваянный истукан.
Главы цветами увенчайте
Иль паче миртовым листом,
Овцу иль козля предлагайте
Вы Фавну днесь в лесу густом.
А смерть и в хижины убоги,
Мой Секст! и в царские чертоги
Идет единою ногой.
Дни нашей жизни скоротечны
Велят желанья бесконечны
Оставить и приять покой.