30 ноября 1893
«Как будто из лунных лучей сотканы…»
Как будто из лунных лучей сотканы,
Над зеркалом дремлющих вод
Играют прекрасные духи весны,
В воздушный сплетясь хоровод.
В струях голубых отражает вода
Прозрачные формы теней,
Бесшумно – как волны, как ветр – без следа
Проносятся образы фей…
Чье сердце незлобно и вера тверда –
Спеши в заповеданный лес,
Пред тем, кто любил и страдал, никогда
Не заперты двери чудес.
Но бойся, с душою преступной злодей, –
Свершится таинственный суд
Над дерзким, вступившим в святилище фей, –
И праха его не найдут.
1894
К чему?
(Под звуки фонтана)
Тускнеет солнца яркий щит,
Не шелохнется воздух сонный…
Один фонтан поет, журчит –
И бьет струей неугомонной.
Ни день, ни ночь… Вдали едва
Погас последний луч светила,
И мглы густая синева
Лазурь прозрачную затмила…
Везде без шума и следа
Ложатся трепетные тени…
Белеют в зеркале пруда
Террасы мраморной ступени…
Деревья в сумраке молчат…
Лишь ветерок пахнет украдкой,
И лишь медвяный аромат
Сменит акаций запах сладкий…
«Зачем любить, зачем страдать?» –
Журчит фонтан – и плещет снова…
Но сердце дрогнуло опять
Исканьем жребия иного.
О, если счастие – мечта,
К чему ж природы совершенства,
Земли и неба красота, –
Весь рай земной… где нет блаженства?
Quasi una fantasia
I
Однообразны и пусты –
Года томительные шли,
Напрасно тайные мечты
В туманной реяли дали.
Не много счастья, – больше зла
И мук мне молодость дала:
И жизни гнет, и смерти страх,
И наслажденье лишь в мечтах…
II
Чудес ждала я. – Как в чаду,
Я мнила в гордости слепой,
Что жизни путь я не пройду
Бесследно, общею тропой.
Что я не то, что все, – что Рок
Мне участь высшую предрек
Великих подвигов и дел,
И что бессмертье – мой удел.
III
Но доказала мне судьба,
Что жизнь не сказка и не сон,
Что я – страстей своих раба,
Что плотью дух порабощен…
Что грешный мир погряз во зле,
Что нет бессмертья на земле,
И красоты и славы свет –
Все тлен, все суета сует!
IV
Потом заботою иной
Сменились дни моих тревог, –
Души я жаждала родной,
И душу ту послал мне Бог.
И вот, любовь узнала я
И смысл, и радость бытия,
И чувство матери – из всех
Высоких высшее утех.
V
Была ль я счастлива? – О, да!
Но вечный страх за жизнь детей,
За прочность счастия – всегда
Отравой жизни был моей…
А час настал, и пробил он, –
И смерть подкралася как сон,
Коснулась бренного чела
И жизни нить оборвала…
VI
Как будто, вдруг, на странный бал
Попала я, казалось мне…
Так мрачно там оркестр играл,
Кружились пары, как во сне…
Жар… холод… лабиринт дверей…
– «Домой!» – молила я, – «скорей!»
Мы сели в сани: я и он,
Знакомый с давних мне времен…
VII
Мы едем; вижу я, вдали
Мелькнул и скрылся мирный дом,
Где тихо дни мои текли
В заботах жалких о земном.
– «О, пусть ничтожна жизнь моя,
Я жить хочу! – взмолилась я, –
Мой спутник, сжалься надо мной,
Еще велик мой путь земной!»
VIII
Но он молчит! – И снова я:
– «Мой друг, прошу я за того,
С кем связана судьба моя. –
Я не могу забыть его…
Назад!.. остановись, молю!
Мне жизни жаль, я жизнь люблю!..»
– «Молчи! – промолвил он в ответ. –
К прошедшему возврата нет!»
IX
Мы мчимся… Снежной мглой крутя,
Несется вьюга впереди…
Мне вспомнилось мое дитя,
И сердце сжалося в груди,
– «Назад! – я вскрикнула, – домой!..
Остался там ребенок мой! –
Он будет плакать, звать, кричать…
Пойми, я жить должна… я мать!» –
X
Молю напрасно, – он в ответ
Качает странно головой.
– «Что значит горе детских лет?
Утешится ребенок твой». –
«Еще… – я молвила, стеня, –
Еще осталось у меня…
Ты знаешь, что!» – Но он в ответ
Твердит одно: – «Возврата нет!»