А Горыныч-Змей летел-свистел,
Изгибая хвост чешуйчатый,
Бил по воздуху он крыльями,
Сыпал искрами огнистыми.
Он примчал меня, спустил меня
Во дворец свой заколдованный,
Обернулся статным молодцем
И взглянул мне в очи ласково…
* * *
Как на утро я проснулася,
Обошла покои чудные,
Много злата, много серебра
В сундуках нашла я кованных.
Убралась я золотой парчой,
В алый бархат нарядилася,
Нитью жемчуга бурмитского
Перевила косу русую…
Да как вспомнила про отчий дом,
Про житье-бытье привольное, –
Заломила руки белые,
Залилась слезами горькими.
Ах, на что мне серьги ценные,
Бусы-камни самоцветные? –
Не верну я воли девичьей,
Не узнаю сна покойного!
Не встречать уж мне весну-красну
В хороводе пеньем-пляскою,
Не ласкать мне мужа милого,
Не качать дитя любимое.
День от дня все чахну, сохну я,
Давит грудь мою печаль-тоска…
Истомил меня проклятый Змей,
Сердце бедное повызнобил!..
Чу!.. Летит он!.. слышу свист его,
Вижу очи искрометные…
Пропадай же, грусть постылая,
Дай душе моей натешиться!..
Будут жечь меня уста его
Жарче зноя солнца летнего,
Распалит он сердце ласками,
Отуманит разум чарами…
Добрый молодец, прости-прощай!
Проходи своей дорогою;
Не хочу я воли девичьей, –
Мне мила теперь судьба моя!
1891, 22 января
Черный всадник
– Девицы, что за стук я слышу?
Милые, что я слышу?
– Слышен конский топот,
Раздается в поле.
– Девицы, кто же в поле едет?
Милые, кто там скачет?
– Мчится черный витязь,
Сам бледнее смерти.
– Девицы, отчего ж он бледен?
Милые, что так бледен?
– От тоски по милой,
От разлуки с нею.
– Девицы, что ж он в дверь стучится?
Милые, что стучится?
– По твою ли душу,
По твою ль младую.
– Девушки, умирать так страшно!
Милые, ох, так страшно!
– Кто любил до гроба,
Тот сильнее смерти!
Наговорная вода
1
У моей сестрицы Любушки,
Ненаглядная краса, –
С поволокой очи синие,
Светло-русая коса.
«Словно белая березынька
Высока я и стройна» –
Предо мной, сестрою младшею,
Похвалялася она.
Всем была б и я красавица,
Только ростом не взяла:
Как цыганка чернобровая –
И бледна-то, и мала.
Замуж вышли мы по осени, –
Ей достался молодой,
А меня сосватал силою
Дед с седою бородой.
Кто заставит лебедь белую
Злому коршуну служить?
Кто прикажет мужа старого
Молодой жене любить?..
Ах, зачем сгубили бедную!
Иль напрасно я весной
Умывалася до солнышка
Свежей утренней росой?
Иль напрасно ворожила я
Темной ночью до утра?..
Будь ты проклята, разлучница,
Ненавистная сестра!
2
Распустился лес березовый,
Зелен, строен и высок…
«Отпусти меня по ландыши,
Я сплету себе венок!»
Не пустил меня суровый муж,
Но в зеленый лес тайком
Пробралася я и спряталась
За ракитовым кустом.
У ракиты той по камушкам,
Во овраге во крутом,
И журчал, и пел студеный ключ
Переливным серебром.
Наклонилась я над зыбкою,
Над холодною волной
И шепнула слово тайное:
«Кто напьется, будет мой!»
И вспенилась белым яхонтом
Наговорная волна,
Налила струей гремучею
Золотой кувшин сполна…
3
Тише пойте, пташки певчие…
Иль послышалося мне?
Словно кто-то звонким топотом,
Подъезжает на коне?..
И подъехал – не сторонний кто,
А свояк мой молодой,
И промолвил мне: «Красавица,
Напои меня водой!..»
Затаила я, запрятала
Злобной радости следы
И дала ему с усмешкою
Заколдованной воды.
Лишь отпил он, сам не ведая,
Наговорного питья –
Как сменилась долей сладкою
Участь горькая моя, –
Всю-то ночь в лесу березовом
Мы смеялись до утра
Над тобой, постылый, старый муж
И разлучница-сестра!..
1893, 28 ноября