— Наше обручение происходило в официальной обстановке. Прием, бал, уведомление в «Фигаро». Два месяца спустя в июне — как раз после победы Картеля левых — я работал у себя в бюро, и тут мне сказали, что какая-то женщина в приемной кричит, уверяя, что знает меня, но отказывается при этом назвать свое имя и требует, чтобы я ее принял. Я вышел к ней и увел в небольшой салон. Ты ведь знаешь, после дела Кайо[75] все, кто мало-мальски связан с политикой, боятся скандала. Я вначале подумал о бывшей любовнице, с которой встречался еще до войны, потом…
Стив ожидал услышать имя и поднял голову. Макс остановился, его губы дрожали.
— Продолжай…
— Я ее сразу не узнал. Сейчас все женщины походят одна на другую: коротко подстриженные, губы сердечком, в одинаковых коротких платьях. Кроме того, она была в шляпке с вуалью. Я боялся, как бы у нее не оказалось оружия. Еще в дверях салона громко, чтобы слышали машинистки, я спросил, кто она. Приподняв вуаль и одарив меня широкой улыбкой, она прошептала на ухо: «Шармаль…»
Неожиданно Макс успокоился. На этом залитом солнцем пляже казалось, что его история случилась с кем-то другим, в далеком прошлом, в другой стране.
— Я сразу все понял и провел ее в салон. Мы сели напротив друг друга, и я спросил, чего она хочет.
— Это была… — пробормотал Стив.
— Да, это была Лиана. Она сильно похудела. Диета, может быть. Все женщины теперь этим увлекаются. Если только действительно не голодала. Она, как и всегда, была очень красива, довольно хорошо одета, но гораздо менее изысканно, чем семь лет назад. Немного утомленная, как мне показалось. Впрочем, я тогда едва обращал на нее внимание, и мне трудно судить, что с ней произошло за эти годы. Верно лишь то, что она была в затруднительном положении. Минуту она без слов изучала меня, потом объяснила цель своего визита: «Мне нужны деньги. Когда-то мы были друзьями». Это было невыносимо. У нее-было то же выражение лица, что у Файи, как и та, она наклоняла голову вбок, точно такой же внезапный взгляд из-под ресниц — ты помнишь этот зеленый блеск! Мне даже показалось, что она находила мстительное удовольствие в том, чтобы краситься так же, как та… А затем, продолжая улыбаться в точности, как Файя, она положила свою руку на мою и прошептала: «Будьте все-таки великодушны. Мне необходимо начать все заново. Это ведь вы ее убили, не правда ли?» Не правда ли! Этими словами она меня добила. Она не спрашивала, а громко произнесла их, утверждая, что я убил Файю! Я тут же взял деньги из сейфа — я больше не желал ее слышать, видеть, я боялся… Я боялся привидения! И ей отдал все, что у меня было. Она взяла пачку и исчезла.
Стив задумался:
— Странно, что Лиана занялась шантажом… Я бы в это никогда не поверил.
— За семь лет люди могут измениться. Этот ужасный кризис после войны… И я уверен: она вернется.
Сомнения Стива не ускользнули от Макса.
— Ты мне не веришь, не правда ли? Ты не хочешь мне верить!
— Да нет. Но чего ты боишься?
Этот вопрос удивил Макса, но его замешательство было недолгим:
— Достаточно сказать, что мне страшно. У меня блестящее положение, далеко идущие планы. И потом, есть Мэй. Я же тебе уже сказал, это чудо для меня. Я думал, что не смогу уже больше увлечься никакой женщиной. А мое имя, мой Бог! Со времен войны не покладая рук я создавал себе репутацию, чтобы не быть лишь «сыном мадам Лафитт», о которой говорили: «Вы знаете, эта такая богатая и красивая вдова, после войны она держала прекрасный салон…» Я достиг положения, и это было нелегко для такого, как я, пацифиста, со всеми этими глупостями в патриотическом духе, последовавшими после перемирия… В конце концов, мне тридцать два года и я верю в свою цель. Еще несколько лет и, если все будет хорошо, я стану депутатом, может быть, министром. Я не хочу скандала!
— Но кто, ты думаешь, возьмется перетряхивать эти старые истории?!
— Она, разумеется.
Стив заметил, что она в первый раз между ними означало Лиану, а не Файю. Он пожал плечами, чтобы скрыть волнение.
— Она! Но происходили и худшие истории во время войны!
— Не смейся. Ты знаешь Францию. Знаешь Париж.
— Даже если я и жил во Франции, даже если самая поучительная история в моей жизни случилась со мной во Франции, это был, тем не менее, опыт американца! — Он сделал особое ударение на последнем слове.
Макс на миг замолк от удивления, а затем обхватил Стива за плечи:
— Шармаль! Ты мне ничего не объяснил тогда, когда мы вернулись с праздника, когда я проснулся…
— Ты у меня ничего не спрашивал! — Стив освободился от его объятий.
75