— Но тебе нет и восемнадцати!
Он откинул одеяло, встал, надел халат.
— А… она? — Он не решился еще раз произнести имя.
Лиана тоже поднялась. Обнаженная, с облегающими ее распущенными густыми темными волосами, она чувствовала себя неотразимой. Она обвила его руками:
— Эдмон… — Голос, тем не менее, звучал уверенно. — …Запомни раз и навсегда: мы ничего плохого не сделали. Никто за нами не гонится. Ни полиция, ни родители. Ни семья.
Воцарилось молчание. Д’Эспрэ недоверчиво смотрел на нее:
— Ну конечно, вы феи, созданные из ничего! А до меня вы просто питались воздухом!
Лиана не поддавалась. И еще крепче обняла его:
— Если тебя забавляет подобное положение дел, пусть будет так! Да, упали с неба. Чтобы тебе не было скучно!
Д’Эспрэ был ошеломлен. Восемнадцать, может быть, семнадцать лет — и такая заносчивость! Хотя неверно называть это заносчивостью, правильнее — ясностью ума и предвидением. Эта девушка читала его мысли. Он дрожал, осознавая, что эта давно забытая дрожь походила на любовь.
Ночью граф не спал. Ходил по комнате, глядя время от времени на спящую Лиану, зажигал по одной лампы, поглаживал ядовитые завитки мебели, наслаждался их колдовским украшением в виде насекомых и бабочек! Лиана, среди своих атласных простыней, казалась девочкой-цветком, попавшей в страну чудовищ. На рассвете он вышел покурить в прихожую. Прислонив голову к выходящему на улицу витражу из маленьких квадратиков, он видел снующих садовников, краснощеких прачек, прошло несколько каменщиков. К семи часам, как и обычно, на углу улицы появилась зеленщица. Его охватило забытое с юности воодушевление, чувство уверенности в том, что он сам влияет на происходящее. Кровь, пульсирующая в висках, больше не напоминала о неумолимом приближении старости и смерти, но лишь о жизни, которую ему предстояло счастливо растратить. Потому что Лиана составит его счастье. Мир замечателен, даже эти рабочие, спешащие по своим подневольным делам, через разноцветные стекла витража создавали поэтическую картину. Чего бояться? Этот год, так хорошо начавшийся первого января, станет благословенным: Лиана с ним, арендная плата и проценты за ренту хорошо сошлись, послушные рабочие, довольная прислуга… Нищий средних лет, всегда располагавшийся напротив дома, устроился на своем обычном месте между остановкой омнибуса и прилавком торговки цветами. Этим утром мир казался действительно успокоенным.
Граф оторвался от витражей и направлялся в комнату Лианы, когда услышал легкий шум в соседних апартаментах. Журчанье струящейся воды, позвякивание флаконов. Что ж, пусть она сама устраивает свою жизнь. А Лиана станет его спутницей, наплевать на ее прошлое! Он обеспечит ей положение в свете: титулованная любовница графа д’Эспрэ. Он добьется уважения к ней. Что касается мечты о дополняющей и имитирующей ее красоте, то это иллюзия, вздор, и надо отбросить ее в пользу счастья. Лиана здесь, в этой постели, ее резкая фация в любви, ее тактичная и нежная покорность принадлежат ему. Он повернулся в кровати, возобновляя с ее еще дремавшим телом утехи предыдущего вечера.
Таким образом, чем ближе была премьера «Минарета», тем чувства д’Эспрэ все больше походили на состояние души Стеллио. Непроницаемая Файя, будучи причиной невысказанного избытка страсти, пугала графа.
Глава пятая
Стив О’Нил не придал особого внимания визиту Стеллио Брунини, принесшего ему извинения от лица Лобанова. Его гнев давно рассеялся. Впрочем, и плевок русского попал в стену. Стив полагал достаточным растопить свою ярость в игре на фортепиано и превосходной бутылке джина, привезенного из Америки. Визит Стеллио был краток, и Стив тотчас о нем забыл.
Уже целых три недели живя в Париже, он был попросту оглушен. В Принстонском колледже, откуда он приехал, французская столица представлялась ему в весьма романтичных красках в виде увеличенной версии залов для бала в Филадельфии, хотя нельзя было сказать, будто Стив О’Нил парил в облаках. Без видимых усилий в двадцать пять лет он блестяще защитил все дипломы лучшего университета Америки, что и побудило отца сделать ему этот подарок — год жизни в Париже. «После этого ты возьмешь узды в свои руки, сын!» — сказал старый О’Нил. Узды в свои руки — это управление фамильными сталепрокатными заводами недалеко от Филадельфии. Стив понял из этих слов, что отец не торопится увидеть его в качестве преемника. И королевский подарок, объявленный во время Дня благодарения[35], был одним из способов отдалить это событие. Во Франции юноша предполагал жить на широкую ногу, вращаться в среде богатых американцев, привлеченных в Париж изысканными развлечениями. Там он хотел полностью отдаться двум своим увлечениям — игре на фортепиано и аэропланам.
35
Официальный праздник в память первых колонистов Массачусетса; отмечается в последний четверг ноября.