— Стив, я должен перед тобой извиниться!
Стив поднял бровь.
— За что?
— Скорее — за кого. За моего коллегу. И за ваш с ним разговор в «Кровоточащем сердце». Я был против того, чтобы послать именно его, я ведь тебя знаю...
Стив побледнел и медленно опустил стакан с вином на стол.
— Как это понять? Старый друг Мишка, и...
— Я всё объясню. Или — не совсем всё.
Разговор, судя по расстроенному тону Майкла, не приносил ему никакого удовольствия.
— Ты помнишь, когда, еще в Кембридже, вызывали к «фаннис» — так мы называли вербовщиков из разведки? Я тогда сказал тебе, что по пьянке могу проболтать все секреты, и отказался. Стив, я соврал. Я никогда не работал в банке, и открытки из Гонконга и Австралии тебе посылали другие люди. Просто общение с тобой могло сказаться на моей карьере, у нас это называется «секьюрити риск». Если бы не история с твоим отцом, мы могли бы больше не встретиться. Но этот дурак Рассел... Ты знаешь, здесь сыграла роль «социальная зависть»: он довольно простого происхождения, а тут представилась возможность применить власть против богатого прожигателя жизни... Не волнуйся, он тебя больше беспокоить не будет!
Певица затянула новый романс.
— Почему? — Стив мрачно процеживал вино сквозь зубы. — Неужели МИ-5 решила оставить меня в покое?
— Нет. Просто это дело поручили другому. Если быть точным — мне.
Стив попросил счет.
— Майкл, наверное, ты был прав — нам не стоит встречаться. Я не хочу портить тебе карьеру, но Рассел здесь ни при чем: любой другой сотрудник добился бы сходных результатов. Приятно было встретить старого друга. Передай мои поздравления невесте. Если хочешь — я тебя подвезу.
Майкл покраснел.
— Стив! Я прошу тебя — не спеши. Я вызвался вести это дело не по приказу. Я хочу тебе помочь, поверь — мы можем быть полезными тебе не меньше, чем ты нам. Конечно, я не могу рассказать тебе всего или принести досье твоего отца, но я расскажу все, что возможно!
Стив задумался. В том, что говорил Майкл, и впрямь было зерно истины. Зная своего друга, Стив исключал возможность нечистой игры с его стороны, но что если через Майкла играет кто-то другой?
— Знаешь что. Мишка, в соседнем кабаке есть бар с гитаристом, если хочешь, мы можем продолжить наш разговор там, за «дежестивом». Здесь мы уже примелькались.
Они нашли дальний столик, звуки испанской гитары заглушали все сказанное за ним на расстоянии трех метров.
— Прежде всего. Мишка, ответь мне на один вопрос: «Рассел» сказал мне, что мой отец был агентом японской контрразведки «Кэмпетай». Если ты видел его досье, то можешь сказать — правда ли это?
Майкл попросил сигарету и нервно затянулся.
— Нет, Стив. «Расселу» просто понравилось мрачное японское слово, и он даже толком не проверил, что оно значит. «Кэмпетай» — контрразведка при японской жандармерии в оккупированных странах. Так мелко твой отец работать не мог.
Стив облегченно вздохнул:
— Значит, вся история о двадцати тысячах фунтов, с которых началось наше состояние, — блеф, с целью меня завербовать?
Майкл мотнул головой.
— Это — правда. Точнее — речь идет о тех десяти тысячах, которые он получил от японцев в самом конце войны. От кого были другие десять тысяч — не известно даже нам. Твой отец действительно был сотрудником японцев, но не «Кэмпетай», а центральной разведки при 2-м отделе Генерального штаба. Об этом сказано в отчете капитана Вильсона. Но там сказано и другое: он работал на кого-то еще. Шанхай в то время был одним из центров мирового шпионажа. Кроме японской, там работали также английская, советская, американская, германская разведки, не говоря уже о разведслужбах различных китайских правительств. Почему твой отец пошел на это? Думаю — из-за денег и презрения к тому миру, который его окружал. Он не рассказал нам всей правды, но его было трудно поймать — он был мастер дезинформации. Он наговорил ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы его оставили в покое, и замолчал на долгие годы. От тебя он скрыл еще больше, чем от нас, уверяю тебя, это было сделано из любви к тебе — он не хотел, чтобы за сыном тянулась эта грязь былых времен. Но она настигла его самого... Стив, у нас нет ни малейшей догадки о том, кто мог его убить! Просто — слишком много вариантов...
Стив допил свой коньяк и закусил его долькой лимона. Майкл улыбнулся.
— Так, по-моему, делал наш последний царь? Стив кивнул.
— Да, это даже назвали «николашкой», у французов вызывает возмущение испорченностью вкуса, но мне нравится. Итак, к тридцати годам судьба преподнесла мне сюрприз: мой отец оказался японским шпионом, а мой лучший друг — английским... Хорошо, в чем заключается твое предложение?