— Николай Мамуков? — по-русски спросил Стив, приблизившись. — Добрый вечер.
Старик выронил сетку из рук и, покраснев, выдавил из себя:
— Путаете с кем-то, я — француз! Это было сказано с таким густым русским акцентом, что Стив понял: он не ошибся.
— У вас краб из ведерка вывалился! — Стив нагнулся, чтобы поднять копошившееся на камнях «морское чудовище».
— Не трогайте! — старик поддел краба краем сетки и спихнул в ведро. — Клешни видели? Он враз палец откусит. Я их вчера штук сто выловил, старуха жаловалась — она уже ни крабов, ни рыбу, есть не может... Так вы — кто?
Николя-рыболов понял, что прятать свое происхождение бесполезно, и перешел на русский. Однако через каждые два слова он вставлял одно французское, было видно, что он — из тех эмигрантов, что подзабыли родной язык, но другой толком выучить не успели.
Старик присел на край каменного бордюра. Стив достал из кармана свой британский паспорт.
— Вот, не пугайтесь! Я — сын Саймона Рондорфа, Семена Круглова, как он был вам известен...
— Тихо, тихо... — старик бегло взглянул в паспорт и вернул его Стиву. — Я уж понял, просто свету тут мало... Похож, похож. Как же так с отцом-то получилось? Ай-яй-яй... А перевод денежный я получил, спасибо ему, не забыл. Да он и не забывал никогда, открыточку к Пасхе или Рождеству завсегда присылал и деньжат подбрасывал. Кабы не он, так и не купил бы я никогда квартирку эту. Думал, все, успокоился на старости лет... Сынок, значит?
Мамуков часто моргал глазами, как будто собираясь заплакать, и молча разглядывал Стива.
— Николай, простите, как вас по отчеству?
— Петрович. Но здесь все просто «Николя» зовут.
— Николай Петрович, я понимаю, что визит мой вас несколько озадачил, я ведь пугать вас не собирался, но дело вот какое. Я о своем отце почти ничего не знаю, он не особенно рассказывал. Выбора не было, только вы и еще один человек в Париже значились в завещании, как его старые друзья...
Старик хитро прищурился.
— Может, так оно и лучше? Семен Степанович, Царство ему Небесное, знал, что делает. Да вот, все равно не уберегся...
Николай Петрович вытянул из воды вторую сетку и вытряс в ведро копошащихся крабов. Ведро наполнилось до краев, и он повязал его полиэтиленовым пакетом вместо крышки.
— Все, теперь не расползутся. Стив предложил сигарету.
— Нет, спасибо, не курю. Какой никотин на морском воздухе? Здесь вдвойне понятнее, что за дрянь люди себе в легкие втягивают.
— Вы сказала — «не уберегся»? От кого? Рыболов еще раз оглянулся по сторонам.
— Известно от кого. Рискованный он был человек, ваш батюшка. Я ему сразу говорил: «Занырнуть надо!» А он думал, что документы сменил, — и порядок!
Стив посмотрел в сторону океана. На горизонте покачивалось два катера и белая яхта. Метров на триста вокруг, кроме него и Мамукова, не было видно ни единой души.
— Николай Петрович, а как вы попали во Францию?
— Понятно как — во время войны. В плену был, в лагере, остался потом.
— У кого в плену?
— Известно у кого, у немцев. Ну, ладно, это дело давнее. С отцом вашим мы уже после войны познакомились. А как вы меня нашли?
Стив рассказал про «историка» в кафе. Мамуков засуетился.
— Этот всем все разболтает! Не надо, чтобы нас тут вместе видели. Вот что, я сейчас крабов домой понесу, вы тут постойте. А сетку как бы забуду, вернусь за ней. Я вам шкатулочку отцовскую принесу, как наследнику, значит.
Какую шкатулочку?
Старик махнул рукой, подхватил ведро с крабами и поспешил к мосту. Стив остался ждать. Минут через пятнадцать Николай Петрович вернулся. Подмышкой у него был зажат небольшой сверток.
— Вот, тут рассматривать не надо, домой отнесите.
— Николай Петрович, что здесь?
Старик подхватил крабью сетку и прижал палец к губам.
— Видите, уже рыбаки на маяк идут? Не надо сейчас об этом. Мы вот что сделаем — завтра, часам к двенадцати ночи я здесь буду «тако» ловить, знаете, рыба такая, как по-русски называется, я и не знаю. Так вот, я две удочки возьму, вы к часу подходите — вместе порыбачим, тогда все и расскажу. Ну, все, обождите минут пять, потом ступайте, только не прямо в отель, обогните квартала два, так вернее!
И старик вприпрыжку поспешил прочь.
* * *
Легкий бриз шевелил занавеску, с набережной доносились голоса гуляющих. Стив обмакнул свежий круассан в толстостенную чашку с кофе. Шкатулка стояла рядом. Небольшая, светлого дерева, без всяких украшений. Замок был сломан, вероятно, еще в незапамятные времена. Содержимое: сложенная пополам газета, письмо без адреса и фотография бородатого человека в военной форме. Под бумагами, на дне шкатулки лежал небольшой медальон с продетым в ушко черным кожаным шнурком.