В этом же ресторане бывали русские писатели: тогда в Белграде проходил их съезд. Сиживал вечерами Куприн — в вечно непросыхающем состоянии. По-моему, он именно в таком виде и принял решение вернуться в Советский Союз.
Так вот, приходит Андрей в «Русскую семью», отзывает меня в сторонку и открывает чемодан: он был доверху набит купюрами.
«Знаешь, Борис, — говорит он мне, — это выглядит как взятка! Поэтому ни одного динара из этих денег я на себя тратить не собираюсь — мы их все пропьем! Думаю, это будет единственно правильное решение...» Подозвал он к себе хозяина и говорит, чтобы тот открыл ему счет под эти деньги. Тот чемодан принял, банкноты пересчитал, и все мы вместе с Андреем пили с тех пор «на запись». Иногда своей компанией, а иногда разойдется наш Негош и кричит хозяину: «Марк Иванович! На каждый стол по бутылке шампанского!» Так продолжалось примерно три месяца, пока королевские деньги все не вышли...
Борис Михайлович замолчал.
— Я знаю, как погиб дед. У меня есть письмо свидетеля этого к моей бабушке. Так говорится, что в руководстве БРП был предатель.
Старик открыл свежую пачку «Кэмел».
— Был, друг мой, и не один! И в БРП, и в РОВСе. Мы, НТС, тогда из-за этого от сотрудничества с Русским Общевоинским Союзом и отказались, свои каналы переброски стали отстраивать. Нам поначалу не верили, а потом раскрылось дело с похищением генералов Кутепова и Миллера органами ГПУ, и роль в этом предателя Скоблина и певицы Плевицкой. Скоблин сумел бежать — его потом благополучно расстреляли чекисты во время очередной «чистки». Плевицкая умерла во французской тюрьме. РОВС после этого удара так и не оправился. О БРП я знаю меньше — все-таки Дальний Восток, но чекистская инфильтрация довела до гибели и эту организацию.
— Борис Михайлович, а как вы встретились с моим отцом, если никогда не были на Дальнем Востоке?
Нельский сдвинул густые брови.
— Уже после войны. Году в сорок шестом, сорок седьмом. Группа русских беженцев, в которой я тогда находился, жила в лагере «перемещенных лиц» недалеко от Касселя, в Германии. Согласно Ялтинским соглашениям, заключенным между союзниками и Сталиным, все русские из числа военнопленных и угнанных немцами в Германию подлежали выдаче в Советский Союз. Можете себе представить, какая судьба была уготована для них? НКВД придумал для них особое обозначение «БУ» — «бывший в употреблении», то есть «работавший на немцев». То, что они работали на немцев в концлагерях и на заводах как рабская сила, «товарищей» не интересовало... Так вот, я и группа наших товарищей занимались тогда тем, что подыскивали для этих людей «чистые документы». Ведь согласно тем же Ялтинским соглашениям, выдаче не подлежали те эмигранты, которые проживали за границей до начала Второй мировой. Изготовление фальшивых документов не было для нас незнакомым делом — во время войны мы обеспечивали ими людей, которым угрожали аресты гестапо.
И вот, как-то вечером стучится в дверь моего барака человек, открываю — старый знакомый, советский солдат, которому я уже оформил «польское происхождение». Думаю, что ему еще надо? А он и говорит: «Тут, Борис Михайлович, парнишка один приехал, говорит, что вы с отцом его знакомы были».
Ну, вышел я на улицу, смотрю — сидит на камне парень лет двадцати. Это и был Семен Круглов, отец Ваш.
Борис Михайлович остановился и запустил большую руку в бороду. Было видно, что он не решается продолжать беседу. Стив, заметив это, поспешил прояснить ситуацию.
— Борис Михайлович, я знаю, что «о мертвых — только хорошее», но ситуация сейчас к этому не располагает. Я должен знать о своем отце всю правду, как бы неприятна она ни была.
Старик криво улыбнулся.
Ничего особо страшного я вам об отце поведать не могу. Меня поразил лишь его беспредельный цинизм, с которым он говорил о деле, за которое погиб Степан Круглов. Предательство в руководстве БРП произвело на него такое впечатление, что было видно — этот человек потерян для русского дела. Он так сразу и заявил, что политика его не интересует, как не интересует и Россия. Он сходу предложил мне тысячу английских фунтов за фальшивый паспорт! На вопрос о том, зачем ему документы, ведь «дальневосточники» выдаче не подлежали, он ответил, что имеет на это свои веские основания, а в детали вдаваться не хочет. После этого я вспылил и ответил, что документами не торгую, а спасаю людей от смерти! Хотел я с ним на этом расстаться, но Николай, солдат этот...