Зал ответил сдержанными аплодисментами. «Интересно, что он имеет в виду под «национально настроенными»? — подумал Стив.
— Господа! — советский профессор театрально выбросил обе руки вперед, как бы собираясь обнять весь первый ряд. — Мог ли я еще два-три года назад представить себе, что смогу приветствовать вас здесь, в Париже! Приветствовать, а не встречаться тайком, скрываясь от кураторов из КГБ. Мог ли я представить себе, что смогу с высокой трибуны говорить все, что накопилось за десятилетия нашей вынужденной разлуки? Те силы, что разделили Россию и Зарубежье сегодня, отбывают на свалку истории, и нам, тем, кто искренне любит нашу общую несчастную родину, довелось, наконец, встретиться. Я надеюсь, что ваш труд по сохранению культуры, традиций, веры, всего хорошего, что осталось от старой России, не пропал даром.
Мы, литераторы, историки, писатели подсоветской России, долгие годы самоотверженно готовили почву для перенесения накопленного и сбереженного вами на родную землю. Мы пробивались сквозь рогатки цензуры, мы учились писать эзоповым языком, чтобы наш умудренный горьким опытом читатель мог выискать между строк крупицы правды. Слава Богу, это время миновало!
Зал сдвинул разнокалиберные ладоши. Стив все понял и собирался идти, но, повернув голову налево, подумал, что стоит задержаться.
Через три стула от него, в том же ряду сидела девушка со стопкой бумаг на коленях. Бумаги перетянуты резинкой, раскрытая тетрадь лежала сверху. Она пыталась записывать отдельные фразы оратора, морщась, как будто от неспособности уловить их смысл. Время от времени желтовато-золотистые волосы падали на раскрытую страницу и она отбрасывала их рукой за спину.
Стулья между ней и Стивом были не заняты, и он незаметно пересел поближе. Она бросила на незваного соседа беглый взгляд и снова углубилась в свою стенографию.
— Многие считают нас чуть ли не коллаборантами! — расходился профессор. — Но подумайте, в какие условия была поставлена наша часть творческой интеллигенции! Наше время сравнимо с эпохой Великих реформ Александра II. Тогда Россия еще не была демократической страной, но именно деловая русская интеллигенция ушла не в революцию, а в конкретную работу по облегчению жизни простого народа.
Разве можно назвать врача или другого служащего губернского земства начала века «пособником самодержавия»? Эти люди делали свое скромное дело в тех границах, которые отвел им закон того времени. Так и мы...
Стив почувствовал легкое прикосновение волос к своему плечу и голос с незнакомым акцентом шепнул ему на ухо:
— Что такое «губернское земство»?
Стив осторожно вытащил авторучку из пальцев соседки и написал на полях тетради по-английски:
«Губерния — единица территориально-административного деления в Российской империи. Земство -
форма местного самоуправления, введенная при Александре II. Подробнее объясню по окончании лекции. Меня зовут Стив. А вас?»
Девушка быстро улыбнулась и написала рядом по-русски: «Кристина».
Оратор тем временем перешел к воспоминаниям.
— Мне рассказывал один человек, что во время войны он, еще мальчишкой, пас овец в кубанских степях. И вдруг — на горизонте заклубилась пыль, и отряд казаков в старой форме Донского войска проскакал мимо. Это был словно призрак из прошлого! А впереди — атаман Краснов, с окладистой бородой, и вся грудь — в крестах...
Профессор замер, как будто ожидая восторженной реакции.
Скрипнул стул, и Стив узнал в медленно распрямившейся фигуре Бориса Михайловича.
— Извините, товарищ профессор, но Петра Николаевича Краснова мне довелось знать лично. Бороды он никогда не носил, а георгиевский крест у него был только один!
Чтобы замять неловкость, ведущий объявил перерыв.
— Вы остаетесь на вторую часть? «Акцент не французский, — защелкал компьютер в голове у Стива, — кто же она?»
— Нет, подобных дискуссий я слышал уже немало.
Он повернулся, чтобы попрощаться с Борисом Михайловичем, но рассерженный старик уже шагал к выходу.
— Вы знаете какое-нибудь приличное кафе здесь поблизости?
Кристина пожала плечами:
— Это — Париж, их здесь много. Или вы хотите что-нибудь особенное?
«Несомненно», — Стив улыбнулся про себя.
— Тогда, чтобы не потерять атмосферы, можем поехать в русский ресторан. Вы уже были в «Шехерезаде»?