— Ну, здравствуйте, — ответил Савельев, не меняя тона, — проходите, я сегодня в подвале работаю. Осторожно — тут пыльно.
В воздухе действительно висел запах бумажной пыли. Почти все пространство уходящего в темноту подвала занимали железные стеллажи. Разнокалиберные книги выпирали из них бумажными, картонными, коленкоровыми и кожаными корешками. Перевязанные бечевкой стопки книг лежали по углам. Возле железной двери стоял низенький столик с пепельницей. На нем, щурясь на свет, сидел толстый серый кот. Кристина попыталась его погладить, но животное сердито зашипело и взмахнуло перед собой лапой.
— Не надо, он трусливый, чужих не признает. Вот каталоги, — Савельев, согнав кота, бросил на столик пачку брошюрок, — выберите, что вам надо, потом позовите. Мне еще списки новых поступлений составлять...
Он повернулся спиной к гостям и снял с ближайшей полки рассыпающуюся стопку.
— Нет, спасибо, мы не за книгами. Ваш адрес мне дал Борис Михайлович Нельский в Париже, ваш клиент.
— У меня много клиентов, — Савельев положил стопку на место, вынул изо рта самокрутку и, сощурившись от табачного дыма, посмотрел на Стива более внимательно. — И в чем проблема?
Тон букиниста заставил Стива смутиться.
— Ну, это касается дальневосточной эмиграции...
— Дело давнее, — Савельев с размаху плюхнулся на деревянный стул, — из Шанхая мальчишкой уехал. Что я могу рассказать?
— Думаю — многое. Простите, я еще не представился — Степан Круглов. Я — сын Семена Круглова.
Савельев затушил окурок.
— Так бы сразу и сказали. А то — «дальневосточная эмиграция». Девушка по-русски понимает?
Он покосился в сторону Кристины.
— Да, конечно, — она на всякий случай улыбнулась. — А почему вы спрашиваете?
— Безо всякой причины, — букинист повернулся, отодвинул, столку книг, и извлек из-за нее банку пива. — Хотите?
Стив мотнул головой.
— Отец жив? — Савельев с остервенением дернул за кольцо на банке, как будто это была последняя граната.
— Нет. Его убили. В мае.
— Понятно, — спокойно сказал букинист, когда Стив закончил свой рассказ, — с Семеном всякое могло случиться.
Стив повернулся к Кристине. Она ходила вдоль стеллажей с выражением легкой скуки на лице и разглядывала корешки книг, слегка шевеля губами.
— Кристина, извини, но разговор у нас намечается долгий. Может быть, мы встретимся в кафе на площади, я тебе его показывал?
Она нехотя согласилась. Савельев удовлетворенно кивнул головой: общество девушки ему мешало. Когда ее шаги смолкли на лестнице и хлопнула входная дверь, Савельев достал еще одну банку.
— Отца вашего я знал хорошо. Мой отец тоже был в БРП. Я помню, как чистил его револьвер щеткой для курительной трубки. Он погиб, как и дед ваш, Степан, при переходе границы...
Семен был старше меня, но мы дружили. Вместе дрались с комсомольцами из советских служащих при КВЖД, — ремень на руку, и — пряжкой! Японцев Семен ненавидел, как и я. По крайней мере — мне так казалось. И вдруг узнаю — он поступил на особые курсы разведки при обществе Кео-Ва-Кай. Там же в Харбине. Это общество — «глаза и уши Маньчжоу-го», создано японцами для «поднятия морального и культурного уровня населения и утверждения в его сознании идеологических основ Империи»! С простыми эмигрантами Семен и здороваться перестал. Слухи поползли — он настолько к японцам в доверие вошел, что один из руководителей курсов, генерал Кисабуро Андо, его в пример ставил. Как-то встречаюсь с Семеном на улице, он меня в сторону тащит — покажу, говорит, чего-то. Ну и достает из портфеля револьвер. Именной. Самим генералом-шпионом подаренный. «Вот, — говорит, доверяют! Может, тебе деньги нужны?» Тут я не стерпел — посоветовал ему поскорей из этого револьвера застрелиться, и пошел своей дорогой.
Стив нервно затянулся сигаретой.
— Да вы не волнуйтесь, Степан, до конца дослушайте! Я сам только в конце войны понял, что не работал Семен на японцев.
— То есть как?! — Стив опешил.
— А вот так. Ни на кого не работал, а обманул — всех! В тридцатых годах жил в Шанхае русский геолог Завьялов. Из дворянской семьи, перед Первой мировой Санкт-Петербургский университет окончить успел. В эмиграции пытался подвизаться строительным подрядчиком — еще при международной администрации Шанхая. Внешность у него была представительная, доверие внушать умел. Но его на жульничестве накрыли: он топографа подкупил, чтобы тот ему лишнюю сопку на карте «сделал». Завьялов тогда через это место дорогу прокладывал. Городские власти заплатили ему как полагается: шутка ли, целую сопку срыть! Но жадность его погубила — не захотел с рабочими поделиться, один из них и донес. Тогда геолог быстро про свою основную профессию вспомнил — приехал в Японию геологоразведкой заниматься. Уж не знаю, что он там искал, но вернулся уже в конце войны. Его потом не раз видели в обществе вашего отца, капитана Такахаси — правой руки генерала Кисабуро Андо, и Маковского — из Бюро по делам российских эмигрантов; тот потом двойным агентом оказался, в Москву уехал. Что они задумали — не знаю, только у Завьялова вдруг деньги появились. Гуляли они вчетвером по ресторанам. Втемную гуляли, чуяли, что скоро всему конец.