— Говорят — денег на ремонт не хватает. А на что их нынче хватает?
Одно старинное здание, другое. Ленинград кончался, начинался Санкт-Петербург. Стиву показалось, что водитель везет их слишком долго — набивает цифру на счетчике. Нет, в незнакомом городе с таксистом лучше не спорить.
В незнакомом?..
— Что это? — Кристина кивнула на голубое здание с башенными часами.
— Московский вокзал. До революции — Николаевский. А площадь называлась Знаменская, теперь — Восстания. Здесь Знаменская церковь стояла. На том месте, где эта станция метро с колоннами.
— Что это за странный архитектурный стиль? Стив призадумался на минуту. Пожалуй — «Сталинский ампир»!
— Точно! — засмеялся шофер. — Ну, вот мы и приехали, — он выключил счетчик и повернулся к Стиву. Тот уже держал в пальцах купюру.
— Спасибо, сдачи не надо. Это для меня не много.
Шофер скороговоркой поблагодарил его и помог вынести вещи.
Номер на шестом этаже. Стив зашел в ванную и заглянул за зеркало — между стеклом и стеной — просвет. «Значит, не «двойное, — с другой стороны нас никто «видеть не может».
— А микрофоны искать будешь? — услышал он сзади насмешливый голос Кристины.
Они вышли из гостиницы, обогнули станцию метро и оказались на Невском проспекте. Стив несколько раз оборачивался, услышав русскую речь.
— Все говорят по-русски! К этому еще нужно привыкнуть.
Кристина вертела головой направо и налево.
— Слушай, они одеты вполне по-европейски! Может быть, чуть старомодно. И лица не очень отличаются от парижских или лондонских. Вот только выражение другое. И глаза...
Небо. И рваные облака над Невским проспектом. К вечеру жара начала спадать. Возле Аничкова моста волосы Кристины сбило на сторону легким ветром. Они остановились у одной из четырех конных фигур.
— Стив, почему ты не рассказываешь мне про город? Даже во Франкфурте ты был более разговорчивым.
Стив облокотился на перила.
— Смотри сама. В любом, самом невзрачном городишке можно найти дома, улицы, кварталы с историей, и он покажется интересным. Санкт-Петербург в этом не нуждается.
Кристина вынула у него из кармана сигарету.
— Где ты ее будешь искать?
— Сестру Завьялова? Это мне самому хотелось бы знать. Но, сдается, Санкт-Петербург не такой большой город, как кажется.
Обойдя скругленный квадрат Михайловского замка, Кристина плюхнулась на скамейку.
— Так ты говоришь, император Павел Первый прожил здесь чуть больше месяца? Не спасли его ни рвы, ни тайные ходы... Бедный, он ведь Россию европеизировать хотел... Вот видишь, вечно у вас так:
Екатерина с Вольтером переписывалась, тянула страну в Европу, и не вышло ничего. Александр II крестьян освободил, а его террористы убили. И с социализмом у вас, поэтому ничего не вышло. Маркс мечтал об освобождении, а Ленин всю страну закабалил и еще полмира...
Стив в первый раз взглянул на девушку не совсем ласково:
— Ты напоминаешь мне профессора из Кембриджа, из-за него мне оттуда пришлось уйти. Он тоже лепил сходную теорию на уровне полуграмотных советологов.
Кристина, как бы извиняясь, взяла его за руку:
— Извини, я не знала, что ты воспринимаешь так болезненно. Скорее всего, я действительно неправа: Петербург — очень европейский город. Мне даже жаль — хотелось бы чего-нибудь типично русского: Отпрыск России на мать непохожий, Бледный, худой, евроглазый прохожий...
— Чьи это стихи? «Евроглазый» — это с европейскими глазами?
— Да. Стихи некоего Шевчука — лидера рок-группы ДДТ. Есть такая.
В десятке метров от них на скамейке сидел человек. Клетчатая рубаха, джинсы. Читал газету. Стив пригляделся — «Известия». Внимательно читал. И человека этого он уже видел. «Нет, Кристина была права — шпиономания опасная болезнь».
Назад они ехали на метро: «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — Маяковская, переход к поездам…»
— Скажи, — Кристина провожала взглядом удаляющуюся станцию, — почему здесь все облицовано камнем, как во дворце? Ведь это метро, не музей! Вчера, когда ты ушел на поиски этой старушки, я решила прогуляться одна. Захожу во дворик. Снаружи, на фасаде — лепной узор, во дворе — переполненные баки с мусором. Возле одного — дохлая крыса. Кошмар...
Стив потерял терпение:
— Мне помнится, пластиковые мешки с мусором в Париже выставляют прямо на улицу. Крыс я там не считал, но из-за собачьего дерьма на тротуаре приходится больше смотреть под ноги, чем по сторонам. Нам выходить!
Кристина надула губы.