— Удивительно бархатный вкус, — Стив поставил кружку на стол, — мягкий, как ваша революция. Слушай, а «боровичку» здесь дают?
Официант принес искомое — две рюмки прозрачной водки.
— Откуда ты знаешь «боровичку»? Ты ведь здесь впервые.
— До сегодняшнего дня я про нее не слышал. Мне очень хочется напиться. Можжевеловая водка, сверху — темное чешское пиво. Коктейль «Стиву не повезло».
— Да? — Вячеслав участливо чокнулся со Стивом своей рюмкой. — А в чем дело, может, я смогу помочь?
Водка действительно оставляла запах леса.
— Вкратце: КГБ выслал меня из страны, любимая девушка предала меня и сбежала в Париж, «боровичку» мне порекомендовал человек, виновный в убийстве моего отца. Это — только за сегодняшний день. Имею я после этого право напиться?
Они сидели в кабачке до самого закрытия. Когда Стив закончил рассказ о событиях последних дней, Вячеслав тихо вздохнул:
— Да, это не очень утешительно... Про наши новости ты, наверное, из газет знаешь. Два года назад режим рухнул. Антисоветчина, которую твои курьеры привозили раньше запрятанной в багаже, сегодня печатается в правительственных газетах. Тайная служба реорганизуется: 2-е управление — оно раньше занималось борьбой с такими, как я, — ликвидировано. Наш КГБ теперь называется «Федеральная служба информации», во главе — несколько бывших диссидентов. Парадокс истории...
Стив вспомнил про потухшее окно президента:
— Слушай, если у вас действительно все про всех знают, у тебя нет друзей в этих кругах?
— Ну да, — Вячеслав кивнул, — одноклассник. Но он там, конечно, не самый главный. И опыта пока маловато, но это — не только у него...
— Славка, ты можешь мне помочь. Он в среду улетает, времени мало. Он — полковник КГБ, свою карьеру начал здесь, в 68-м. То, что он замешан в смерти отца, еще нужно доказать, но он здесь — на задании. Если твоим друзьям захочется начать крупное дело, это редкий шанс. Пока он будет здесь под следствием, я свяжусь с инспектором в Англии, тип он недалекий, но наверняка захочет отличиться. Заявка на выдачу по подозрению в убийстве — и дело закрутится так, что не остановишь!
Вячеслав слушал молча, лишь изредка кивая головой. Внезапно он поднял руку, чтобы остановить Стива:
— Успокойся. Я завтра свяжусь с нашей контрразведкой. Но предупреждаю — они ничего предпринимать не будут. Есть такое магическое слово, от него зависит вся восточная политика Чехословакии. Это слово: нефтепровод. Сегодня у власти бывшие политзаключенные, но неужели ты думаешь, они рискнут из-за одного старого гебиста оставить без нефти всю страну? Ладно, может из-за Коршунова нефтепровод не перекроют, но конфликта не миновать. А сегодня мы этого позволить себе не можем. Мы — страна небогатая, а жить нужно по средствам... Слушай, а твоя мать — и вправду Зверева?
— Нет, — Стив помрачнел, — я просто подумал, что нужно как-то обосновать мое странное согласие о передаче «курильских бумаг». И если мне удастся вырвать у КГБ этот архив — это уже доброе дело. Ну, ладно, уже закрывают, нам пора. Нужно выспаться — завтра понедельник.
Стив проснулся. Солнце светило нестерпимо ярко. За окном, в просвете между домами — Влтава. По реке медленно тащилась баржа.
В дверь постучали.
— Стив, вставай, случилось что-то страшное! Через три минуты он был уже в кухне. Вячеслав явно собирался уходить на работу — в костюме, только галстук зачем-то намотал на руку.
Телевизор. Он смотрел в телевизор. Улицы. Танки. Люди. Советские танки.
— Это что — Вильнюс?
— Нет, Стив. Это — Москва.
* * *
Переворот. Когда Вячеслав ушел, Стив выключил звук у телевизора и настроил радио на советскую станцию. Классическая музыка. По телевизору — танки.
«Внимание, внимание! Передаем заявление Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению!» На экране — трехцветные флаги.
Через час Стив не выдержал — выключил всё и вышел на улицу.
«Посмотрим, что вы скажете завтра»... Так вот что имел в виду Коршунов. В начале года — войска в Прибалтике. Значит, это была репетиция.
Он шел вдоль набережной по направлению к Градчанам. Почему? Ax, да, «Злата уличка», алхимики. Они — действительно алхимики. Семьдесят лет чудовищного эксперимента над живыми людьми, целыми странами. Всему миру ясно, что из этого ничего не получилось, но они решили повернуть время вспять. Опять ничего не выйдет, но насколько еще затянется эта, последняя попытка? И твоя синяя папка, Рондорф, еще сыграет свою роль.