Стив и Михаил быстрым шагом двинулись к воротам, резко остановились под аркой и, не сговариваясь, потянулись за сигаретами.
— Может, не будем натощак? — Стив медленно засунул сигарету в нагрудный карман рубашки. — Тетя Нора будет браниться — она табак за версту чует. Скажет: «сколько раз тебе повторять, чтобы до завтрака к «вонючей соске» не притрагивался, противный мальчишка»! Странно, мне кажется, что она — единственный человек, которого я действительно слушаюсь.
— Ладно, — Михаил неохотно последовал примеру Стива. — Скажи, почему Григорий вчера назвал Дмитрия «Барсом»?
— Лесное имя, — пояснил Стив. Мы все были в скаутах. Григорий, например, — «Горностай», Лизка — «Коростель».
— А ты?
— «Сыч». Мы этими кличками часто пользовались для других целей. Разве ты не был у «юных разведчиков»?
Михаил помотал головой.
— Ты забыл, что я — «совок». В эмиграцию попал в том возрасте, когда все, что напоминало пионерию и комсомол вызывало изжогу. «Барс» мне другое напомнил. Белый барс — герб кавказской республики Акбария. Я был там как раз в день объявления независимости.
— Я думал, ты нам про Карабах расскажешь…
— Я уже все написал. От себя могу добавить, что там самый дешевый коньяк в СНГ. Склады не успели вывезти. Кажется, нам пора…
За кофе разговор поначалу не клеился. После третьей чашки взбодрился Григорий.
— Дмитрий, у меня тоже есть что рассказать, но мне кажется, что разговор о Питере еще не закончен…
Тетя Нора шепнула что-то на ухо Стиву и ушла в свою комнату. Дмитрий постарался уложить свой рассказ в двадцать минут, но когда дело дошло до подробного описания кабинета чиновника мэрии, Стив вмешался.
— Допустим. Допустим, все это так: коррупция, старые люди на новых местах. Но тогда кто и зачем сделал все это? Я имею в виду Август?
— Не знаю. — Ответ Дмитрия был не риторическим. — Стив, я не знаю, что произошло. Раньше нам все было ясно: есть они, и есть мы. Есть Россия. А теперь? Если Гражданская война, наконец окончена, то кто же победил?!
— Мы! — Григорий изумленно и гневно поднял брови. — Ну да, мы. Трехцветный флаг над Кремлем! Я еще два года назад не поверил бы в это. Дед не дожил, отец не дожил…
— Лучше бы я тоже не дожил! — неизвестно чего было больше в голосе Дмитрия, сарказма или горечи. — Когда в правительственном здании под этим трехцветным флагом сидит бывший гебист и просит меня Стиву привет передать: «Помню Круглова, помню. Я на его задержание группу собирал…»
— А ты хочешь, чтобы в этом кабинете диссидент сидел?! — Григорий распалился. — Или, может, тебя пригласить? Только ты ведь из Берна в Питер не переедешь, даже если тебе место мэра предложить.
— Спорьте, спорьте, только не деритесь, — засмеялся Стив. — В Германии после войны тоже вдруг выяснилось, что все население Третьего Рейха боролось с нацизмом. Непонятно, кто воевал…
— Но Гиммлера главой МВД никто после войны не назначал, — подал голос Михаил. — Хотя у него был очень богатый опыт работы с людьми.
Лиза с наслаждением потянулась.
— Какие вы все мрачные. У меня предложение: чтобы снять напряжение, я покажу вам фотографии из отпуска. Я только неделю как вернулась с Канарских островов…
— Так, приехали. — Дмитрий перевел свой излучатель напряжения на новый объект. — Теперь я, по крайней мере, знаю, зачем Стив вызвал меня из Берна…
— Барс, ты хам. — Стив не шутил. — Лизка — единственная дама в нашем обществе. Вдобавок — она не дура, и просто так на Канары не летает. Поездка имела прямое отношение к нашей встрече.
— Не бейте его, я сама! — Лиза грациозно шлепнула пристыженного Дмитрия по спине. — Я действительно прекрасно отдохнула, а фотографии, если ему не нравится, он может не смотреть.
Быстрые шаги русской парижанки смолкли в глубине дома.
— Свинья. — Стив все не мог успокоиться. — Дмитрий, мы все в курсе ее отношения к тебе.
— Исправлюсь. — Дмитрий попытался замять свою оплошность. — Михаил, пока Лизка копается в чемодане, расскажи нам про Карабах.
Журналист боролся с похмельем, но без особого успеха. Стив, покачав головой, вышел на кухню и вернулся с шестеркой пива. Михаил просто просиял.
— Там все стабильно: при разделе имущества Советской Армии, Кавказ оказался нашпигованным оружием под завязку. Не на одну войну хватит. Когда кончится, можно будет говорить о мире.
— Карабах — это тоже наша земля… — Попытался вмешаться Григорий.
— Забирай, только дай досказать. — Михаил приставил к горлышку бутылки зажигалку, резко нажал на импровизированный рычаг, и пивная пробка улетела в угол. — Прости, хозяин, потом подберу. Так вот, — он звучно отхлебнул из горлышка. — Нас, группу журналистов, провели через линию фронта: с армянских позиций на азербайджанские. Полдень. Никто не стреляет — жарко, для войны и вечер сгодится. Идем. Выстрелов сначала не услышали, только пуля у меня под ногами пыль взбила. Залегли. Кричим: «Не стреляйте — журналисты»! Все стихло. Добрели до азербайджанских окопов. Ну, в общем, интервью с командиром закончилось обычной пьянкой. Сидим в станционном здании, что под штаб оборудовано, усатый полковник захмелел, спрашивает: «Что хочешь, гость дорогой? Может, барашка зарезать»? «Да, нет, — говорю, — хочу выпить с человеком, который в меня стрелял».