— Не особо впечатляет, — с большим сомнением произнёс я. — И что в этом партнёрстве от меня нужно?
— Для начала — не делать глупостей. — Он сдержанно улыбнулся. — Мой отец, как ты мог заметить, человек непростой.
— Это ещё мягко сказано, — буркнул я.
— Я стараюсь быть мягким хотя бы в выражениях… Он видит в тебе диковинку — ценный артефакт, редкого зверя. Пока ты ему нужен, тебя кормят и носят на руках. Но день, когда ты потеряешь ценность — поверь, он настанет.
Я стиснул зубы. Принц говорил тихо, спокойно, без нажима, но каждое слово попадало в цель.
— Так говори уж прямо, если начал, — выдохнул я.
Он чуть наклонился вперёд, глядя на меня почти по-дружески.
— Некоторые вещи пока и для меня туманны. Но одно я знаю точно — грядёт буря. Когда она начнётся, я попрошу тебя сделать выбор. И мне важно знать, что ты сделаешь его в мою пользу. Взамен… я расскажу тебе кое-что о кольцах, которые носят избранные. Помогу вырваться из этой королевской клетки. И если уж на то пошло, помогу выжить.
— Щедро, — отозвался я. — Но у меня, похоже, выбора нет?
— Напротив. — Он кивнул с деланной серьёзностью. — Я не шантажист и вымогатель. И к счастью, не мой отец, чтобы держать тебя за горло. Хочешь — соглашайся. Не хочешь — наслаждайся жизнью во дворце, пока можешь. Только знай: сейчас у тебя нет шансов сбежать. Даже с твоей великой удачей.
Он поднялся, отряхнул колени, будто собирался уходить, но вдруг замер.
— Ну так что? — с лёгкой, почти усталой улыбкой посмотрел он на меня. — Согласен?
Я задумался. Принц — явно тот ещё плут. У меня не было сомнений в том, что он умнее меня и при желании обманет, обхитрит, обведёт вокруг своего короткого пальца.
А выбор действительно только один. Свобода лучше, чем несвобода.
Я согласился. Дальше всё пошло по плану карлика. Он покинул меня, а через минут десять послышались крики поискового отряда. Люди звали меня по имени, просили отозваться, если я их слышу.
— Эй! Я здесь! Помогите!
В яме стало сильно холоднее. Рассматривая рыхлые земляные стены, я окончательно понял, что вряд ли бы смог выбраться самостоятельно. Увы, но людям свойственны глупые поступки. С другой стороны, я, наконец, узнал, кто мне суёт записки в хлеб и даже получил некоторую надежду на освобождение от самого принца. Это ли не везение?
Прибывшие на мой крик вельможи и стражники тут же скинули верёвочную лестницу в яму. В свете ночных факелов глаза нашедших меня людей выглядели обеспокоенными. Они искренне радовались, что нашли меня. Вряд ли из-за личного сочувствия, скорее всего, из-за страха перед гневом короля или жажды награды от него же.
Меня провели в лагерь. Повсюду горели огни. Обширная территория поля оказалась усыпана палатками и пребывающими в напряжённом ожидании людьми. Все они были подняты по тревоге и не спешили ложиться спать.
Воздух казался густым от дыма костров и факелов. Меня провели к большой палатке красного цвета, который в Малфорте подчёркивал всех приближённых ко двору.
Два молчаливых стражника распахнули передо мной тяжёлые пологи, и я шагнул внутрь.
Здесь царил полумрак, нарушаемый лишь светом слабых масляных ламп. Они были подвешены за изящные серебряные цепочки под сводом: четыре по углам и одна по центру.
На стенах висели бумажные карты, которые мне сразу же захотелось разглядеть ближе. Помимо скромного спального места и сундука, в палатке ещё находился и стол — в самом центре, массивный и тёмный, совсем не похожий на походную мебель. На столе царил порядок: несколько свитков, чернильница и перья. Также на столешнице особым образом выделялся и серебряный поднос со стеклянным графином вина, парой бокалов и тонким, похожим на стилет кинжалом. Эта инсталляция будто жирно намекала на то, что хозяин палатки всегда готов к мирному разговору, так же как и в любой момент прервать его острым лезвием.
Аншрабат сидел за массивным столом, сцепив пальцы в замок. Его глаза, холодные и цепкие, словно просвечивали меня насквозь. В комнате было тихо, слишком тихо, будто сама тишина готовилась к допросу. Он не предложил мне сесть. Не поинтересовался самочувствием. И тем более — не стал терять время на любезности. Первый его вопрос прозвучал, как щёлкнувший кнут:
— Рады вернуться в стан Его Величества?
В голосе не было ни искреннего интереса, ни заботы. Только ледяной тон и ожидание.
Я натянуто улыбнулся, с усилием изображая лёгкость:
— Рад ли я теплу, спасению и тому, что не сдох от холода в той чёртовой яме? Безусловно.
С этими словами я показательно поморщился и потёр бок — жест не столько от боли, сколько для антуража. Чувствовал себя подростком на приёме у врача, отчаянно пытающимся получить освобождение от физкультуры.