Не выкидывал коленец
наравне с моим народом.
Стало мне, однако, страшно.
Отрываться неохота
от народной, бесшабашной
стройки до седьмого пота.
Выглянул в окно скорее
успокоиться на рожах.
И нырнул назад быстрее,
и воскликнул: 'Боже! Боже!'
Что стряслось с моим народом?
Я же, кажется, не пьяный.
Каждый выглядел уродом
с головою обезьяны.
Я опять к окну нагнулся.
Точно так: все обезьяны.
Как же так я обманулся?
Сколько ж я валялся пьяным?
Ай-ай-ай! Однако это
не причина, чтоб не кушать.
Я наелся винегрета
и сел радио послушать.
Вздор какой!.. Визжат и стонут,
что такое в самом деле?
Происшествием я тронут.
Что там, в рубке, обалдели?
Я, конечно, понимаю
как легко стать обезьяной.
Но никак не разделяю
этой перемены рьяной.
Нужно в рамках оставаться.
Нужно, знаете, стараться.
А иначе как же, братцы?
Как за мир не волноваться?
Ух, мохнатые какие!
Ух, как буркалами водят!
Галстуки висят на выях
и в костюмах они ходят.
Неужели обманулся
я в последних, ить, надеждах?..
Но внезапно я проснулся
на кровати и в одеждах.
Фух, да это сон!.. Как славно.
Страхи были-то пустые!
И рукой мохнатой плавно
я провёл по жёсткой вые...
1995 г.
ПАУЧОК
Я вишу на паутинке
целый день вниз головой.
В уши вставил по сурдинке,
чтоб не слышать жизни вой.
Жизни вой меня пугает,
я беспомощен и слаб,
кто ж меня не понимает,
тот кричит, что я-де КРАБ.
Краб, мол, хищник ненавистный,
убирайся в океан,
там на камень сядь зернистый
и пугай рыбёшек клан.
Ах, за что такие речи
мне, висящему едва?
Взгляд поймайте человечий
мой доверчивый слегка.
Огорчён и неутешен,
говорю вам: я не краб!
Я на ниточке подвешен,
я, глядите, очень слаб.
1995 г.
ИНФАНТИЛЬНАЯ СОБАКА
Во дворе дрались собаки:
визги, лязги, море слёз.
В стороне от этой драки
молодой стоял барбос.
Он глубокими очами
на собачий зрел позор
и высокими речами
выносил им приговор.
Наконец, одна собака
в передышке подошла
к нему с речью: 'Что за врака
тебе в голову пришла?
Что бормочешь ты, несчастный?
Почему ты не поймёшь,
что твой гневный лай напрасный
с толку сводит молодёжь?
Цели есть. Они понятны
и сопливой детворе.
Подключайся к нашей ратной
увлекательной игре.'
'Да, - собака отвечала, -
нынче ж буду среди вас.'
А сама потом сбежала,
только ей сказали: ФАС.
Ох, смеялися над нею
молодёжь и старики.
'Надо ей намылить шею', -
тявкнул маленький Кики.
1995 г.
КУРИЦА, КОТОРАЯ РОДИЛАСЬ СРЕДИ МЫШЕК
Родилась я среди мышек.
Мышкою считалась.
Но однажды из подмышек,
мне так показалось,
крылышки растут. И точно.
Что за наважденье?
Нужно выяснить мне срочно
смысл перерожденья.
Мышек спрашивать стеснялась
я о тайне этой.
Да к тому ж мне мир, казалось,
стал с угрюмой метой.
Всё не нравилось у мышек
мне с того момента.
Я мечтала зреть детишек
с крыльями... И енто
было неосуществимо.
Но однажды в хмурый
день увидела, как мимо
пробегают куры.
О, как сердце моё прыгать
стало от волненья!
О, как крылышками двигать
начала я с пеньем!
Много мной с тех пор сменилось
изб, дворов и улиц.
И однажды мне открылось
знание всех куриц.
С той поры уже не смею
мышек презирать я.
Ведь летать я не умею,
все мы, значит, братья.
1995 г.
УХО
Мимо пролетает муха.
За окном болтают люди.
Я одно большое ухо,
я лежу себе на блюде.
Я лежу себе недвижно.
В моей раковине мраки.
Я почти индийский Кришна,
только вот с нутром собаки.
Слышу, как сосед с работы
возвращается нетрезвый,
а навстречу обормоты,
его дети, скачут резво.
Слышу, как гудят машины,
как сосед, живущий сверху,
пишет на холстах картины,
в краски стряхивая перхоть.
Слышу, как собака лает,
как летают самолёты,
как сосед слюну глотает
и рисует бутерброды.
Слышу, как зовут ребёнка,
как дрожит в конфорке пламень,
как упавшая гребёнка
ударяется о камень.
А когда приходят сроки
ночи выступить на сцену,
слышу, как молчат пророки,
покоряясь жизни плену.
Как растёт трава, я слышу,
как НИЧТО уничтожает
то, от коего завишу
я и всё, что звук рождает.
Хорошо там, где мы будем.
Хорошо убить все страсти.
Хорошо всем этим людям
не уметь сказать и здрасьте.
Я лежу себе недвижно.
В моей раковине мраки.
Я почти индийский Кришна,
только вот с нутром собаки.
1995 г.
ИЗ КНИГИ СТИХОВ "ОПЫТЫ"
ОПЫТЫ
Мои опыты такие:
прорубить дорожку
и найти-таки другие
дали понемножку.
Горизонт всегда один, но
есть на горизонте
нечто новое, что длинно
объяснять увольте.
Это значит, что ты видишь
новыми глазами;
хоть на русском, хоть на идиш -
всё это сказали.
Горизонт всегда один, но
есть на горизонте
тоже вечное, картинно
явленное в понте.
Это значит, чуть повыше
ставить свою планку,
даже если ты, парниша,
бьёшь ногою банку.
Отыщи и переплавь ты
в своём сердце это
и не думай в космонавты,