Сто печалей

Приложение I Перевод В.М. Алексеевым стихотворений «Вышел за рубеж» и «Дворец яшмовой чистоты» с парафразом [300]

Вышел за рубеж. Второй цикл

Утром вхожу я в лагерь к Восточным Воротам;[301]
вечером буду стоять на Хэянском мосту.[302]
Солнце заходит: светит на знамя большое.
Кони заржали; ветер свистит и свистит.[303]
5 Ровный песок; тысячи[304] стройных палаток;
полк и отряд,[305] каждый был призван сюда.
Прямо средь неба светлая свисла луна...
Строгий порядок: ночью безмолвно и тихо.
Дудка заныла; и звук в ней за звуком волнует;[306]
10 сильный вояка[307] скорбит, не заносчив, не горд.
Дай-ка спрошу: кто же у вас генерал здесь?
Думать готов: да ведь это — стремительный Хо.[308]

Введение. Тема границы Китая и пограничных действий против нападающих на Китай кочевников — тема, встречающаяся в танской поэзии очень часто, и к ней придется вернуться на этих страницах еще не раз. Проф. Шаванн в своем превосходном предисловии к описанию китайских документов, открытых Орелом Стайном в песках Западного Китая[309], весьма подробно останавливается на этих поэтических описаниях, сопоставляя их с тою суровою действительностью, которая свидетельствуется разобранными им документами. Однако тема эта больше традиционна, чем актуальна, и мало кто из писавших на нее сам побывал на границе. Чаще всего это перепевы тем «музыкальной палаты» (юэфу), которые могут показаться однообразными, как были однообразны и обстоятельства, породившие их.

Автор. Ду Фу (Цзы-мэй, Гун-бу, Шао-лин) если не самый крупный (как думают очень многие и едва ли не большинство китайских критиков), то один из двух крупнейших китайских поэтов всех времен. Он жил (712-770) и действовал при расцвете танской литературы, особенно поэзии, и был современником лучших ее представителей. Ему пришлось, однако, испытать горькую роль беженца во время сильнейших потрясений в междоусобной войне. Это отразилось на всей его поэзии, и это мы видим отчасти и в данном стихотворении.

Заглавие. Из обоих циклов, содержащих в общем 14 стихотворений, антология берет только одно это, являющееся почему-то (составитель не объясняет этого) показательным. Однако китайским антологиям быть в этом отношении последовательными очень трудно.

Парафраз. Из второй столицы, Лояна, двигаюсь на север вместе с войсками. Сурова природа, сурова дисциплина в войсках. А сердце ноет в такт кочевой дудке. Надо быть великим, а не забиякой, и надо быть таким же стремительным и ловким в движениях, как те генералы древности, что наводили в Средней Азии панику и держали нападавших на Китай кочевников в почтительном отдалении от многострадальных китайских границ.

Дворец яшмовой чистоты

Поток все кружит, в соснах все время ветер.
Здесь серая мышь в древний спаслась черепок.
И мне неизвестно: зала какого владыки
осталась стоять там, под отвесной стеной.
5 В покоях темно, чертов огонь лишь синеет.
Заброшенный путь, плачущий льется поток.
Звуков в природе — тысяч десятки свирелей.[310]
Осенние краски[311] — в них подлинно чистая грусть.
Красавицы были — желтою стали землею;
10 тем паче, конечно, фальшь их румян и помад.
Они в свое время шли с золотым экипажем.[312]
От древних живых здесь — кони из камня — и все...[313]
Тоска наплывает: сяду я рядом на землю.
В безбрежном напеве...[314] Слезы... — их полная горсть.
15 И сонно, и вяло торной дорогой идем мы.
А кто же из нас здесь долгими днями богат?

Введение. Тема заброшенного дворца, свидетеля былого великолепия, закончившегося разрушением и смертью, — тема для китайской поэзии всех времен обычная, и к ней придется вернуться не раз при переводе этой антологии.

300

Воспроизводится по изданию: В. М. Алексеев. Китайская литература. М.: Наука, 1978. — Прим. ред.

301

К Восточным Воротам города Лояна, часто бывавшего столицею Китая.

302

Хэянский мост — наплавной мост через Хуанхэ.

303

Свистит и свистит — тавтофон сяо-сяо передает, как это часто бывает в китайской поэзии, и звукоподражание, и смысловую часть (шелест трав). При передаче не всегда приходится держаться последней, предпочитая первую.

304

Для русской «тысячи» в китайской поэзии имеется «десяток тысяч» (вань), но на русскую гиперболу «миллионы» китайцы обычно точно так же отвечают только своим вань — «десятком тысяч».

305

Полк и отряд, конечно, лишь приблизительная передача китайских бу (1/5 армии) и у (пяток).

306

Дудка варваров (це), которой скликают лошадей из табуна, — простая камышовая дудка без ладов и отверстий. Ее звук китайцы всегда считали заунывным будто бы потому, что и сами кони, ею окликаемые, ржут печальным звуком. Эта дудка возбуждала в пограничных китайских войсках тоску по родине.

307

Сильный вояка — китаец, полный сознания долга перед родиной и сил для ратного подвига.

308

Эта дисциплина, великое ратное дело могут быть в руках только у великого полководца. «Не иначе, как ваш генерал напоминает древнего полководца (II в. до н. э.) Хо Цюбина», прозванного за свою стремительность пяо-яо, что трудно передать на русский язык, не обладающий тавтофонией и иероглифическими маневрами.

309

Ed. Chavannes, Les documents chinois decouverts par Aurel Stein dons les sables du Turkestan oriental, Oxford, 1913.

310

Тысяч десятки свирелей — образ, взятый из мистики Чжуан-цзы (IV в. до н. э.) и живописно передающий этими словами все звуки природы вокруг человека.

311

Осенние краски — непередаваемый образ сяо-са, может еще говорить о просторах, открывающихся осенью после парного китайского лета с его слякотью и парной мутью.

312

Они «прислуживали» государю во всех его поездках.

313

На могилах императоров ставились изваяния животных и людей — памятников его славы. Особенно хороши были барельефы шести коней на могиле императора Тай-цзуна, умершего в 650 г. О них существует целая литература как на китайском, так и на японском и европейских языках.

314

Безбрежный напев — выражение «безбрежного» (хао) духа, объятого бездонною скорбью о тщете всего земного.