Мы целуемся по нарастающей, и вот мне уже хочется наплевать на свое непонятно к чему придуманное благородство и сделать ей ребенка здесь и сейчас. Останавливаемся только потому, что в дверь кто-то настойчиво звонит.
Смотрим друг на друга дикими глазами. Оба тяжело дышим.
– Кажется, это твой ужин наконец-то приехал, – говорю я хриплым голосом.
– Мне уже и есть перехотелось, – медленно отвечает она. Чуть заметно улыбается и пытается опять ко мне прижаться.
У нее засосы на шее и плече. Совершенно не понимаю, как это могло случиться. Никогда такой фигней не страдал.
– Ну уж нет, в этой квартире ты голодать не будешь! – раздраженно хмурюсь я и иду открывать дверь курьеру. Слышу, что Зоя с громким разочарованным стоном плюхается на кровать.
Мне нужна передышка, иначе я сейчас воспламенюсь и сгорю заживо. А еще мне нужно подумать. О том, что это, черт возьми, было.
Зоя Павловна
Гоша меня опять бесит. Кормит меня в постели овощным салатом с необычной заправкой (это что-то из грузинской кухни) и овсяной кашкой на воде, поит свежевыжатым соком. Заботливый какой, надо же. Дал курьеру наличку, попросил дойти до ближайшего торгового центра, купить фен. Сам мне волосы высушил и заплел в косу.
Я так поняла, секса сегодня у меня не будет. Вместо него по расписанию овсяная кашка и невинный поцелуй от добренькой «мамочки» на ночь.
Бесит, бесит, бесит!
В отместку я с ним больше не разговариваю.
Георгий собирается уезжать в больницу, а я включила телевизор и старательно в него пялюсь, делая вид, что являюсь поклонницей Стаса Михайлова.
Блин, сейчас точно на прощание в лоб, как покойницу, поцелует!
Видно, у меня на лице все написано, потому что в последний момент Гоша останавливается, меняет траекторию и вместо лба целует мои сердито надутые губы.
– Не злись, красавица моя, – мягко улыбается он. – Отдыхай!
Ему еще и весело.
– Завтра, обещаю тебе, все будет завтра. И утренний кофе в постель, и рестораны, и все остальное тоже завтра.
И дальше еще что-то говорит нежное на чужом языке.
Опять тянется поцеловать, но я отворачиваюсь и из вредности сжимаю губы. Тогда этот гад ладонями стискивает мое лицо, насильно его приближает к себе и смачно чмокает несколько раз подряд. Заставляя мое бедное сердце опять разразиться приступом тахикардии.
После чего уходит. Заперев меня снаружи и не оставив ключей.
Нет, как все-таки Москва поразительно людей меняет!
Подхожу к окну и смотрю, как Гоша выходит из подъезда. Провожаю его взглядом. Он сразу чувствует мое внимание, оборачивается, машет мне рукой. Я улыбаюсь.
Кому рассказать, какой фигней мы, два взрослых человека, маемся, никто ведь не поверит. Запер он меня. А если пожар?
Пишу ему смс-ку на телефон: «Возвращайся пораньше, я буду тебя ждать».
Очень хочу добавить «Люблю тебя», но бью себя по рукам. Не буду первая признаваться, пусть он сначала скажет. И не по-грузински, а по-русски.
Он читает, посылает мне двумя руками воздушные поцелуи и уходит в темноту.
Сначала я просто смотрю телевизор. Потом начинаю себя жалеть. Мне скучно и грустно, и некому руку подать. Меня продинамили с сексом и оставили мучиться в одиночестве. Какая я бедная и несчастная, ну песец просто. Поэтому я решаю доесть овощной салат. Потом выскребаю кастрюльку с овсянкой. Хожу кругами по кухне, выискивая, что в ней есть еще съедобного. Но хитрый Гоша ничего не заказал, кроме овощей! Доедаю шоколадку. Думаю о том, как это меня угораздило на старости лет так влюбиться. Он сказал, что я в этой квартире голодать не буду? Отлично! Наконец-то я принимаю важное решение. Достаю все овощи, которые заказал Гоша с прицелом на завтрашний день, стругаю огромную кастрюльку салата и щедро заправляю его майонезом, обнаруженным мной в холодильнике. Поедаю эту горку вприкуску с куском засохшего черного хлеба. После прогревания в микроволновке хлеб очень даже ничего. Да и вообще, жизнь-то налаживается!
В комнате звонит забытый мной телефон. Бегу бегом, в уверенности, что это Гоша, и не глядя на экран, нажимаю кнопку приема вызова.