В ответ на такие откровения я могу лишь выдавить:
– Но ведь Федор тебя любит…
– Да пускай любит, я ему не запрещаю, – усмехается она. Но ее усмешка коренным образом отличается от Гошиных ухмылок. Гоша всегда усмехается по-доброму. А Яна… – Сам виноват, мало мне времени и внимания уделял. Приходит после смены, мне пообщаться хочется, поделиться с ним какими-то переживаниями. Ты же меня бросила, – еще одна нехорошая ухмылка, теперь в мою сторону. – А он сразу на кухню: «Яна, что поесть есть?» Как будто ему сложно самому холодильник открыть и посмотреть. И так во всем. Ой, Зой, не хочу я про него говорить. Жалею, что залетела от него. Вдруг мальчишка рыжий уродится, в его породу, потом и отца ему другого проблемно будет найти, уж больно масть приметная.
Смотрю на свою любимую сестру и не верю своим ушам. Мы же с ней всего месяц не общаемся. Неужели она за это время стала такой стервой? Или в беременность это вылезло? Или за последний год, когда мы с ней ругаться начали? Или всегда такой была, просто до поры до времени таилась от меня? Или даже и не таилась, просто привыкла я к такому хамскому ее общению, а теперь вот за месяц отвыкла?
– Яна, он же столько для тебя хорошего сделал, – пытаюсь еще раз по-хорошему убедить сестру. – Смотри, вип-палату тебе оплатил, хоть вы и в ссоре. Внизу дежурит. Переживает.
Но она непробиваема.
– Еще бы ему не оплатить и не переживать, это же его первый ребенок. Короче, я вот чего подумала, Зой. У него же осталась бабкина однушка в поселке, вот пусть продает ее и покупает себе отдельное жилье. А эта трешка наша с тобой будет. Что мы, вдвоем с тобой ипотеку не выплатим? Я спросила у Феди, тридцать тысяч в месяц. Ты в Москве воспитателем устроишься, я дистанционно ипэшников наберу, буду на дому бухгалтерию вести. Один раз мы с тобой уже справились, вырастили без мужика, неужели второй раз не справимся? Девочки нам помогать будут. Что скажешь?
Сижу и чувствую, что начинаю задыхаться от ее жестокости и своей беспомощности.
– Яна, я замуж хочу. И своего ребенка.
– За кого замуж? За чурку этого, что ль? – кивает головой на дверь. – А он что тебя, звал?
Не могу уже говорить, в горле спазм, поэтому просто мотаю головой.
– И не позовет, – недобро говорит она. В глазах загораются мрачные огоньки. – Они только на своих женятся, мы, русские, для них, как подстилки. Эй, ты что, влюбилась в него, что ли? Зоя, ты дура? Посмотри на себя и посмотри на него! Он тобой поиграется и через пару дней выбросит на помойку! Ты как девочка несмышленая, на месяц тебя одну оставила, ты уже в историю влипла!
При ее словах «выбросит на помойку» перед моими глазами встает увиденная в окно картинка: Гоша в наспех накинутой куртке спешит по двору с мешком, набитым вещами его бывшей.
И тут меня прорывает.
– Зачем ты так со мной, Яна, – в отчаянии кричу я. – Что же, меня и полюбить нельзя? Только пользоваться? И если кто и польстился, то непременно через неделю меня отправит на помойку? Нежели ты такого обо мне мнения? Ну, есть же во мне что-то хорошее! Можно же меня полюбить за покладистость, за нежность, да хоть за косу длинную! Хоть за что-то! Яночка, ну, неужели нельзя просто порадоваться за сестру, что у нее в кои-то веки хоть что-то сложилось в личной жизни? Я же молодая еще, Яна! Ты любви и ласки от мужчин хочешь, так и я тоже хочу! Я такая же женщина, как и ты, со своими слабостями и недостатками! И если я даже в чем-то ошибаюсь, не обязательно мне этими ошибками в глаза тыкать! Пусть они будут, эти ошибки! Пусть хоть неделя счастья и взаимности, Яна, но она будет! Я, может, уже и беременная от него, и да, влюбилась, а ты! Хоть бы одно доброе слово мне сказала!
Рыдаю взахлеб, вскакиваю, кидаюсь к двери, хочу бежать вниз, к Гоше. Но беременная Яна оказывается проворней меня. Перегораживает мне дорогу, с силой обнимает меня, повисает всей тяжестью своего тела у меня на шее. Насильно заваливает меня на кровать.
– Роднулечка моя, Зоечка, прости меня, прости, – тоже рыдает, – я такая злая, я такая стерва, нет мне прощения! Прости меня, ты же моя самая родная, единственная! Хорошо, что влюбилась, я рада за тебя, правда! Ты у меня самая красивая, самая добрая, самая любимая! Нам с девочками никто не нужен, кроме тебя! Пусть будет ребеночек, если ты так его хочешь. Только не плачь! Я виновата, я теперь слова поперек тебе не скажу. Если ты счастлива, то и я счастлива. Я ведь не такая уж и плохая, Зоя, я же помню все добро, что ты нам сделала. Прости меня… Не ругайся только больше с нами, не сердись на меня… Прости, прости…