А вот зря, Снегурка. Поверь, там есть, на что посмотреть.
Кутаясь в старушечью шерстяную шаль, приподнимается в кровати. Допрашивает меня, как нашкодившего мужа. Сурово и бескомпромиссно. Сам не зная, почему, оправдываюсь и даже чувствую непонятную вину под требовательным блеском ее стальных глаз.
– С кем пил?
– С Егоровыми.
Щурится, вспоминая.
– Это из тридцать восьмой? С Валеркой?
– Это из коттеджного поселка «Озерный». С Мишкой и его гостями. Километров пятьдесят отсюда.
– Далековато. А как здесь очутился?
– С девушкой поругались, поехали обратно, она меня из машины выкинула.
Не уточняю, что из МОЕЙ, блин, машины.
– Без ботинок?
– Почему? В ботинках. Ваши местные шпанята их с меня сняли. И часы тоже. Еще и отлупили от души. Я ж не совсем трезвый был.
– Сколько их было? Возраст, особые приметы? – быстро спрашивает, оживляясь. – Во что одеты?
Мисс Марпл. Почему-то уверен, что мисс, не миссис. Ишь, забавная какая. Командирша.
Пожимаю плечами.
– Не помню.
Помню отлично, но сдавать их не буду. Потом сам найду и потолкую. Это мужские дела, еще мне не хватало в свои разборки женщин впутывать.
– А ты сам кто?
– Георгий Иванович Варламов из Москвы. По профессии повар. Приятно познакомиться.
Непонятно вздыхает, смотрит на меня почему-то разочарованно.
– Повар? Небось, в палатке на вокзале шаурму заворачиваешь? Не похож ты на москвича. И на Варламова не похож. На чурку похож, если честно.
Зоя Павловна жжёт напалмом. Не знаю, то ли сердиться, то ли смеяться. Все правильно она сказала. Я лицом пошел в мать: такой же черноглазый, смуглый и черноволосый, как она. Еще и нос с горбинкой. Но себя считаю русским. Катя, наоборот, похожа больше на нашего русского отца: голубоглазая и русоволосая, с курносым носом. Но себя считает грузинкой. Красит, дурочка, светлые волосы в черный цвет. По-грузински со мной разговаривает.
Решаю все-таки не обижаться на правду. Смеюсь.
– Я повар, Зоя Павловна. Очень хороший повар. И русский. Паспорт бы показал, да он в машине остался. И готовить не только шаурму умею. Хочешь, такой стол праздничный тебе сейчас накрою, пальчики оближешь. Всех твоих соседей позовем, устроим пир на весь мир. Только мне надо посмотреть, что у тебя в холодильнике есть из продуктов.
Вздыхает еще горше. Отводит глаза, отвечает грустно.
– Ничего нету. Холодильник пустой. Я на голодовке. На лечебном голодании.
Все-таки везет мне на странных женщин. Такие чудички мне еще не встречались. Чем же я ее теперь очаровывать буду?
С другой стороны, если свою мочу не пьет, значит, не все так плохо. Шансы есть.
Зоя Павловна
Георгий-псевдо-Иванович-ни-фига-не-Варламов беспрестанно ухмыляется, разглядывая меня. Как какую-то диковинку, честное слово. Подбешивает. Красивый, смазливый, уверенный в себе. На бомжа не похож. Почему-то чем больше смотрю на него, тем сильнее крепнет внутри меня ощущение, что на этот раз я серьезно вляпалась. Повар он, как же. Видали мы таких поваров. Проходимец какой-то. Турецкоподданный.
– Кто же тебя, Зоечка, так сильно обидел, что ты себя голодом решила заморить? – спрашивает со снисходительной улыбочкой. Рррр, я сейчас его загрызу от злости. Я и так-то с мужиками не особо добрая. А после того, как пошли уже третьи сутки, и вовсе готова на людей бросаться.
– С чего взял, что обидели? Я для здоровья! – огрызаюсь я.
– Для здоровья, Зоечка, кушают всякие вкусности. Овощи, фрукты, мясо нежирное обязательно, правильно приготовленное. Запивают все вкусным грузинским вином. Песни поют, жизни радуются. А ты в новогоднюю ночь сидишь взаперти одна, с пустым холодильником. От людей прячешься.