– Тридцать шесть лет. И не просто прожили, а прожили душа в душу. Папа очень любил маму, баловал ее, не разрешал работать. Пылинки с нее сдувал. Всю ее многочисленную родню принимал. Мама была более сдержанна в своем проявлении чувств, все-таки она строгого воспитания. Но я знаю, что она его сильно любила. Когда он умер от инфаркта почти три года назад, она сильно тосковала.
– Какая необыкновенная история, – вздыхает Зоя. – Ты прав, вы поэтому с Катей такие красивые, что родились от большой и настоящей любви.
Задумчиво смотрю на нее в темноте. Вижу, как таинственно мерцают ее глаза.
– Заяц, я, когда молодой был, не понимал, что такое любовь, до конца. Что любовь – не только эмоции, не только физическое вожделение. А прежде всего любовь – созидающая сила, которая заставляет людей менять свою жизнь, свою орбиту. Становиться ближе друг к другу. Дарить новую жизнь, зажигать новую звезду во Вселенной. Это необыкновенное ощущение, я думаю. Очень хочется попробовать.
– Гоша, ты поэт и романтик, – Зоя смеется и ласково трется своим носом о мое плечо.
– Тебе не нравится?
– Почему? Нравится.
– Заяц, давай уедем. Бросим все и уедем. На год как минимум.
Удивленно распахивает глаза.
– Куда?
– Куда угодно. Куда хочешь. В Таиланд, на Фиджи, на Гоа. Предлагай любой другой вариант. Снимем бунгало на берегу под пальмами, будем там заниматься ничегонеделанием, купаться голышом в океане, изучать местную кухню. Я заведу в инстаграм какой-нибудь блог, буду снимать тебя, как ты пробуешь разные экзотические фрукты. Что ты качаешь головой? Давай попробуем, Заяц. Дадим себе шанс. Вдруг у нас получится, как у моих родителей?
– Разве для этого обязательно нужно уехать? – спрашивает Зоя.
– Думаю, нужно. Обязательно. Вокруг слишком много тех, кто хочет затащить нас в старую жизнь. Представляешь, мои родители знали друг друга всего неделю. Но им хватило решимости и твердости характера, чтобы изменить свою жизнь. Поехали. Я не шучу. Только ты и я, солнце и пляж. Мы вдвоем.
В этот момент она, кажется, понимает, что я говорю это всерьез. Приподнимается на локте, улыбка сползает с ее лица. Сможет встревоженно.
– Гоша, а как же твой ресторан?
– У моего ресторана теперь есть Тимур. Думаю, «Сулико» не будет обо мне плакать, – усмехаюсь. – Когда я был на пять лет моложе, я хотел себе и другим много чего доказать. Теперь перегорел, не хочу больше. Я весь последний год думал об увольнении.
– А как же твоя семья? Катя, мама, племянники?
– Будем раз в неделю болтать с ними по скайпу. Они будут скучать и поэтому, когда мы вернемся, будут любить нас чуточку сильнее, чем сейчас. Надеюсь.
– Гоша, а как же Яночка? Ей же скоро рожать, – потерянно бормочет Зоя.
– Думаешь, без тебя не родит? – усмехаюсь. – Федя сказал, что его мама готова приехать и помогать с внуком. Мне кажется, твоей сестре и ее мужу тоже нужен шанс. Попытаться справиться без тебя. И если Яна поймет, что ты не будешь ее страховать, вдруг это поможет ей чуть-чуть побольше ценить дядю Федора, быть к нему помягче?
Вижу, что вот теперь Зоя задумалась по-настоящему.
– Гоша, а вдруг у нас с тобой не получится, как у твоих родителей?
Обнимаю ее.
– А если получится, глупышка?
– А если не получится? – упрямится она.
– Ну, если не получится, придется привезти тебя обратно. Загоревшую, на ананасах похудевшую, накупавшуюся в океане. И сдать на руки Яне. И она радостно потрет ручки и скажет: «Вот видишь, Зоя, а я тебя предупреждала, что он козел!»
Зоя смущенно смотрит на меня.
– Ты подслушивал? Не злись на нее, она же не знает, какой ты на самом деле.
– И слава Богу, что не знает. Тогда бы она еще больше тебе завидовала. Я не подслушивал, мне это не надо. И так все понятно.
Зоя сердито сопит, но молчит. Не спорит. Напряженно размышляет, прикусив губу. Я ее не тороплю. Мне так хорошо просто лежать рядом, гладить ее волосы и вдыхать их запах. Кажется, что время останавливается, замирает в такие мгновения. Кажется, я поймал свою личную нирвану. Душа изнутри затапливается каким-то горячим чувством. Смешно сказать, но все это так непривычно для меня. Лежать в постели и разговаривать. Дышать. Чувствовать.