В эту ночь мы так и не уснули, доказывая друг другу свою любовь, празднуя нашу помолвку. Но все когда-нибудь заканчивается, и вот стрелки часов приближались к заветным шести часам. Горячев приехал к нашему дому еще в пять. Его заметил Алекс, случайно выглянув в окно. Мужчина стоял, облокотившись на капот своей машины и выкуривал одну сигарету за другой.
— Не нарушает слово. Ждет условленный час, — недовольно пробормотал Серебрянский, глядя из-за занавески.
— Может, позовем его и скажем, что согласны? — предложила я, протягивая своему мужчине кружку свежесваренного кофе.
— Ты понимаешь, что после согласия на сотрудничество, наша жизнь изменится?
— За последний год я привыкла, что моя жизнь меняется, так что выработался иммунитет, — усмехнулась я.
— Тогда иди переодевайся, не хочу, чтобы чужой мужчина видел мою теперь официальную невесту в халате.
Пока я переодевалась и приводила себя в порядок, Серебрянский спустился к Горячеву. Я не видела, о чем они говорили, но беседовали не меньше десяти минут и успели выкурить по паре сигарет.
— Доброе утро, Яна, — учтиво поздоровался Илья, проходя к нам на кухню, где я накрывала стол к завтраку. Как вести себя правильно, я не знала, поэтому подумала, что лучше всего поговорить за чаем с бутербродами. От еды наш новый союзник не отказался.
— Илья, вам уже сказал Александр, что мы согласны сотрудничать?
— Я рад, что вы приняли такое решение. Только так можно будет вам помочь, — уплетая бутерброд с докторской, ответил Горячев.
— Что от нас требуется? — спросил Алекс, за руку притягивая меня к себе.
— Сегодня мы едем в управление, оформляем вас как свидетелей, оттуда летим в Самару. Вам, Яна, необходимо прийти на тот завод, где вас держали и подтвердить, что это то самое место.
— Я не могу сегодня лететь, моя работа… — начал Алекс, но Горячев жестом его перебил.
— Вы же уже проинформированы, что с вас снимут обвинения, Александр. Трудовая повинность отменена.
— Уже? — удивилась я.
— Не хотелось терять времени, а в вашем согласии я не сомневался. Есть еще кое-что, — Горячев протянул мне пустую кружку, и я подорвалась налить еще чаю. — Вам необходимо восстановить старые документы.
— Но я не могу…
— Яна, вы присвоили себе чужое имя!
— Вам известны обстоятельства при которых моя невеста на это пошла! — процедил Алекс. Он начинал раздражаться, и надо было скорее что-то делать.
— Я бы не хотела менять свое имя… За четыре года я стала другим человеком, — деликатно сказала я и, поставив перед Горячевым кружку с чаем, снова села за стол, накрыв ладонью руку Алекса, тем самым стараясь его успокоить.
— Понимаю. Но по закону вы можете сменить имя, если пожелаете, а вот фамилию…
— Она может взять мою, — улыбнулся Серебрянский. — Несколько часов назад я сделал Яне предложение, и она согласилась.
— Мы оформим вас, как свидетельницу. Имя сохраним Яна, фамилию дадим временно другую, а после свадьбы получите уже законные документы.
Такая покладистость Ильи могла говорить только о том, как сильно им нужны мои показания. Что ж, пусть будет так. В конце концов, мы заслужили, чтобы и к нашим желаниям прислушивались.
В управлении мы довольно быстро разделались со всеми бюрократическими моментами и на вертолете отправились в Самару. С позволения Горячева я позвонила Кристине и рассказала, что теперь сотрудничаем с правоохранительными органами, и подруга пообещала взять на себя заботу о галерее.
— Илья, скажите, мы можем не привлекать к делу дядю и кузена Кристины? Им я обязана жизнью и не хотела бы…
— Ваших показаний, Яна, и ваших, Александр, будет достаточно. Учитывая всю деликатность этого дела, дополнительные свидетели нам ни к чему.
— Спасибо.
Я выглянула в иллюминатор на проплывающие под нами леса. С высоты они были похожи на мох и казались такими мягкими, что хотелось выпрыгнуть и окунуться в эту зелень. Алекс словно прочитал мои мысли и встревоженно посмотрел на меня.
— Я никогда не была на такой высоте, — честно призналась я. Мы с Алексом обсуждали многое, но как-то не доводилось говорить, что я никогда не летала.
— Серьезно? — удивился он. — А самолет?
Я покачала головой и снова посмотрела вниз. Глупая улыбка не сходила с лица до самого приземления. Высота вскружила голову так, что забылись все проблемы, и я не думала, зачем именно мы летим, но стоило выйти из вертолета, как родной самарский воздух жестоко напомнил о моем прошлом.