Однако все эти положительные сдвиги в культурной и духовной сферах проходили на фоне быстрого падения египетского могущества. Захваченный своими религиозными преобразованиями фараон забросил остальные дела. А они шли все хуже и хуже. Хотя об особе Эхнатона говорили и писали в духе его предков, царей-завоевателей, именуя его «властителем всех народов», реальное положение вещей имело мало общего с подобными притязаниями. Отношения с крупными государствами Ближнего Востока расстроились, так как Эхнатон не желал отправлять их правителям золото с отцовской щедростью. Между тем хетты стали постепенно распространять свою власть на Сирию. Не получая действенной поддержки от Египта, верные ему сиро- палестинские царьки гибли в борьбе с враждебными властителями и собственными подданными. О своем тяжелом положении они постоянно писали Эхнатону, но фараон оставался глух к их мольбам и не отправлял на помощь даже небольших отрядов египетских солдат.
Последние годы жизни царя-реформатора покрыты мраком. Умер он около 1347 г. до Р.Х. сравнительно молодым, на восемнадцатом году своего царствования. Его погребли в пустыне среди скал, замыкавших долину, рядом с его любимым городом. Прошло совсем немного времени, как в место его вечного успокоения ворвались осквернители. Пришел конец его династии и, следовательно, его учению. Уже ближайшие наследники Эхнатона, его зятья Сменхкара, Тутанхамон и Эйе, разрешили отправление старых культов. В 1333 г. до Р.Х. к власти в Египте пришел молодой и энергичный военачальник Харемхеб, который завершил полную реставрацию старых порядков в стране. Имя Эхнатона было предано проклятью, его изображения разбивались на куски. Прекрасный Ахетатон был заброшен и больше никогда не возродился.
ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ
Греческий мир не создал ни одной значительной религиозной системы. Однако некоторые вероучения, зародившиеся здесь, достойны того, чтобы задержать на них внимание, так как они в значительной степени подготовили умы европейцев к восприятию христианства. Речь прежде всего должна пойти об орфиках, пифагорейцах и герметиках, которые, отталкиваясь от традиционных религиозных представлений, предложили и развили целый ряд глубоких богословских идей. Что касается собственно народной религии греков, то (если не брать во внимание удивительно яркую и тщательно разработанную мифологию) она не содержала в себе ничего оригинального. У греков никогда не было ни священных книг, ни богословия, ни религиозно-нравственных заповедей. Жрецы не составили здесь могущественной корпорации и не играли значительной политической роли, как это было, например, в Египте. Если египетское духовенство являлось средой, в которой культивировалась богословская мысль, медицина, математика, если израильское духовенство боролось за нравственное воспитание народа, то греческие жрецы были только совершителями ритуалов, произносителями заклятий и устроителями жертвоприношений. Поэтому многие религиозные представления были оформлены здесь не богословами в подлинном смысле слова, а поэтами — прежде всего Гомером и Гесиодом. Геродот впоследствии писал, что до Гомера греки не имели ясного представления о богах, их жизни, отношениях и сферах деятельности.
Можно таким образом говорить о своеобразном феномене — «гомеровской религии», для которой поэмы ионийского певца послужили чем-то вроде священной книги.
Действительно, в «Илиаде» и «Одиссее» содержится очень много сцен, рисующих жизнь и отношения семейного клана Олимпийских богов. Возглавлял его, как известно, Зевс, деливший власть с двумя своими братьями — владыкой моря Посейдоном и правителем преисподней Аидом. Большую роль наряду с ними играли жена-сестра Зевса Гера, его дети Аполлон, Гермес, Гефест, Арес, Афродита, Артемида, а также некоторые другие божества (например, богиня плодородия Деметра). Рисуя богов, Гомер в качестве образца для них брал людей. В этом был огромный шаг вперед по сравнению, например, с древнеегипетскими звероподобными богами. Но одновременно такой взгляд на богов таил в себе большую опасность — угадывая в божественном разумное начало, греки вкладывали в него все многообразие чисто человеческой ограниченности и чисто человеческих слабостей.
По большому счету гомеровские боги не несли в себе фактически ничего сверхчеловеческого. Прежде всего, они не были подлинно духовными существами, так как обладали телом пусть особым, исполинским, но всё же телом. Они нуждались в сне и отдыхе, любили веселые пиршества и охотно предавались любовным играм.
Кроме того, боги были жадны до приношений, завистливы, коварны, ревнивы и мелочны. Единственное принципиальное отличие олимпийцев от людей заключалось в их бессмертии, но и оно было не изначально присуще их природе, а поддерживалось принятием волшебного напитка нектара. Особенно чувствительным недостатком Зевсова пантеона стало отсутствие в нем ясных этических принципов. С первобытной древности этика шла рука об руку с религией. Нравственный же идеал олимпийцев был настолько шаток, что уже через несколько поколений вызывал протесты и насмешки у самих греков.
У Гомера мы находим также сложившееся представление о загробном мире — оно было мрачным и безнадежным. Яркое описание его содержится в «Одиссее». Поэт наделяет сонное царство Аида чертами кошмарного сновидения. Это — обиталище полубессознательных теней, блуждающих в черных подземных безднах, вход в которые окутан вечной ночью. В этом скорбном мире ревут адские реки, в которых отражаются голые мертвые деревья и бледные цветы. Здесь пребывают чудовища и казнятся преступные титаны. Безысходным отчаянием проникнуто сетование духа Ахилла:
Лучше б хотел я живой, как поденщик работая в поле, Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать…
Однако это унылое представление не могло быть всеобщим и долгим. Было слишком очевидно, что у всех людей не могут быть одинаковые посмертные жребии.
Постепенно появились первые робкие представления о загробном воздаянии за зло.
Муки Тантала и Сизифа, описанные Гомером, — это первые символы посмертного возмездия в античном мире.
Помимо поэм Гомера религиозные представления древних греков были суммированы в «Теогонии» Гесиода. Поэт собрал в ней сказания и мифы, касающиеся происхождения богов и мира. Мы не будем подробно говорить об этом творении добросовестного мифографа — в нем нет никаких особенных религиозных откровений. Как и многие восточные народы, греки не знали единого творческого начала, стоящего у истоков бытия. В начале мироздания они видели только слепую безликую громаду, которую называли хаосом. Божественное начало, растворенное в ней, проявлялось лишь в результате акта рождения. Поэтому Гесиод начинает свое сказание с хаоса и вечной матери-земли. Дальше огромную роль в устройстве мироздания играет сексуальный элемент — боги вступают друг с другом в браки и рождают других богов. Так Земля породила своего супруга — блещущего звездами Урана, который осенил ее. Их связала сила Эроса — предвечного начала любви животворящей и плодящей. Потом идет рассказ о смене поколений богов — как Уран был оскоплен и свергнут своими детьми-титанами во главе с Кроном, а те, в свою очередь, после тяжелой битвы оказались побеждены богами-олимпийцами.
С тех пор миром начал править Зевс.
Наряду с олимпийской религией Гомера и Гесиода, в Древней Греции существовали другие религиозные культы, лишь отчасти связанные с ней поздними мифами.
Совершенно особенным по своему духу и очень древним был культ Диониса, оказавший глубокое влияние на все эллинское сознание. Его яркой отличительной чертой являлись дионисии — разнузданные женские оргии. В определенные дни почтенные матери семейства, женщины и девушки уходили в глухие леса и здесь, опьяненные вином, предавались диким иступленным пляскам. Считалось, что в эти минуты они всецело принадлежали божеству производительной силы природы — Дионису или Вакху.
Культ Диониса не был связан с каким-то особым вероучением или ритуалом, а являлся, по определению Вяч. Иванова, «психологическим состоянием по преимуществу». Отдаваясь власти Диониса, человек стряхивал с себя путы повседневности, освобождаясь от общественных норм и здравого смысла. Опека разума исчезала, вакханка как бы сливалась с потоком божественной жизни и включалась в стихийные ритмы мироздания. Позже буйное божество было введено в семью олимпийцев — его объявили сыном Зевса и смертной женщины Семелы.