— А что мне делать было? Он вцепился в своё железо как клещ и выходить не желал. Пришлось его пододвинуть.
В какой-то момент я обозлился, стало глубоко плевать на всю эту полицейскую крутизну.
— Железо?! — Заорал я. — Что бы ты понимала! Да ты знаешь, сколько оно стоит? Тебе полжизни пахать на такое железо нужно. Моей машине нет и четырёх месяцев, а у неё уже дырка в переднем левом крыле!
— Они что, стреляли? — Спросил полковник, проигнорировав меня.
— Конечно стреляли. Пришлось уходить с линии огня. Всего лишь одну дырку сумели сделать. Мазилы!
Я был возмущён до глубины своей души. Они разговаривали не обращая на меня внимания, как-будто меня тут было, извините, насрато!
— Ваши документы?! — Сказал полковник. Твою душу! Меня сначала избили, потом продырявили мою новую машину, а теперь ещё и документы требуют! Я поставил правую ногу назад на землю. Закрыл дверь, подошёл к этим двоим и передал им свои права и страховку.
— Может Вы меня ещё на алкоголь проверите? — Спросил с сарказмом полицейского чина. Наверное мне не нужно было это говорить, но меня понесло.
— Обязательно! — Ответил он, рассматривая мои права. — Так, кто у нас тут, Князев, Леонид Юрьевич. — Потом посмотрел на девушку. — Ника, гражданина в отдел, возьмёшь объяснение по всему случившемуся. Вернее не ты возьмёшь, а кто-нибудь из оперов. Это для служебной проверки о законности применения табельного оружия. Заодно осмотр машины сделаете. Зафиксируйте простреленное крыло. Отдадите следователю. Тебе же надо будет отписываться за труп. И ещё, Вероника, а почему у свидетеля ухо опухшее и синюшность наблюдается?
— Я не знаю, товарищ полковник. Наверное он ударился обо что-то!
— Одну минуту! — Меня в корне не устраивало провести определённое время в отделе полиции, да ещё рядом с этой! — Вообще-то я законопослушный гражданин. Меня избили, искалечили мою машину и ещё я должен буду непонятно сколько времени провести в полиции? У меня работа, между прочим! И я не преступник! — Наконец я заткнулся, так как полковник и эта сумасшедшая заинтересованно на меня смотрели.
— Молодой человек. — Проговорил полковник. — То что Вы не преступник, это всего лишь Ваши слова. Знаете как у нас говорят? То что Вы не находитесь за решёткой, это не Ваша заслуга, это наша недоработка. Выполняйте, пожалуйста, требования сотрудников полиции и всё будет хорошо. Вам на работу выдадут справку, где Вы находились и сколько времени. — Он передал мои документы капитану в юбке. Она зловеще на меня посмотрела. Дьявольщина! Может лучше в микроавтобусе с боевиками поехать, пусть даже и в наручниках? Полковник уселся в "Мерседес" и укатил.
— Пошли, милый. И давай без выкаблучиваний. А то я устала, голодная и мне надо в душ. Иначе я тебе второе ухо отформатирую.
— Я буду жаловаться прокурору!
— Это сколько угодно. Я тебя даже сама к прокурору отведу, за ручку. Чтобы ты по дороге не потерялся, не упал где случайно, по причине своей слепоты и носик свой чудный не разбил.
Пришлось ехать с ней в отдел полиции. Причём я на пассажирском сидении. Этой Веронике явно понравилось ездить на моей машине. По дороге она часто смотрела на меня и улыбалась.
— Что ты всё время на меня смотришь? Ничего не вижу смешного!
— Очень даже смешно! У тебя ухо скоро как у слона будет. Очки и ухо! — Она захохотала. Я отвернулся. — Лёнчик, ты чего, милый, обиделся что ли? Да ладно! Тебя что, не дразнили в школе?
— Дразнили. — Ответил я, не поворачиваясь и несмотря на неё.
— А как дразнили? Просто очкарик или: "У кого четыре глаза, тот похож на водолаза!" — Опять её смех. Потом она замолчала. Через некоторое время тронула меня за плечо. — Лёнь, ну ладно, извини. Просто у меня нервное. Откат пошёл. Не обращай внимания.
— А я на контуженных и ненормальных и так не обращаю внимания. Ты ещё посмейся над человеком, который на костылях ходит или только в инвалидном кресле может передвигаться. Не, ну а что, тоже прикольно!
— Я же извинилась. — Посмотрел на неё. Она ехала уперевшись взглядом на дорогу. Уже не улыбалась. Потом проговорила. — А насчёт инвалидного кресла, так у меня брат на таком передвигается.
Остальную дорогу ехали молча. В отделе у меня взяли объяснение по поводу того, чему я был свидетель. Объяснение брал какой-то совсем молодой парнишка. Как я понял, это был курсант, так как на его погонах была буква "К". Он оказался практикантом. Объяснение он переписывал раза три. Стоило Лукошиной проверить, как она требовала переписать, то не указывать, это указывать. Я ничего не понимал, вроде всё одно и тоже. Конечно, с каждым новым вариантом, текст менялся, как-то так неуловимо. Но вроде всё было в норме. Конечно, из первоначального текста исчезло то, что она мне зарядила в ухо. Но я не стал настаивать. Наплевать, главное побыстрее отсюда свалить. Она сама тоже сидела что-то писала. Причём строчила очень быстро. Настрочила листов шесть или семь, довольно красивым почерком. Сложила их, скрепила скрепкой, забрала моё объяснение и куда-то ушла, сказав, чтобы практикант напоил меня кофе. Пришлось хлебать настоящую бурду и заедать каменными сушками. Весело, но есть хотелось. Всё-таки всё когда-нибудь заканчивается. Было уже довольно поздно и на улице темно, когда я вышел из отдела полиции. Посмотрел на время, подходило к полуночи. Хорошо я съездил по своей подработке. Подошёл к машине. Протёр лобовое стекло, специальной тряпочкой. Поковырял в дырке на крыле, тяжко вздохнул.