- Опять что-то не то ляпнул, - огорченно пробормотал себе под нос янычар, его широкие плечи поникли, - вот поэтому мне порой говорить и неохота! – с досадой произнес он громче.
- Почему? Излагай яснее.
- Потому. Вот, говоришь человеку одно, а он совсем другое слышит! Я ж не хотел обидное или там оскорбительное… все же знают – кажную ночь султан проводит с простым воином. Привечает. Любовь, все такое… Ребята и я, конечно! Мы все очень уважаем Азиза за это – он вертится, старается – книги всякие почитывает, пишет так красиво! Легко ли ему беседу с важными людьми вести да так, чтоб не осрамиться? Простой же, как мы! А он говорит и складно же все так! В общем вот. Разговорился что-то я, - заключил Любаб упавшим голосом, - зря, наверное, все опять глупость говорю и не так. Говорил же мне тятя – молчи! Просто бери и молчи!
Я тихо хохотнул – видать, «тятя» верно оценивал способности Любаба к общению!
- Гордитесь, значит? И приказы его поперед моих выполняете?
Любаб на мой ехидный вопрос только посмотрел печально и вздохнул тяжело. А потом уперся взглядом куда-то в сторону и замолчал. Я подождал немного, но, наверное, здоровяк потерял надежду со мной толково объясниться, и я махнул рукой – ясно же, что просто неловко сказал человек и не со зла это, а от косноязычия.
- Ладно, идем уже. А то и впрямь Азиз станет смотреть укоризненно, да лоб мне ночью щупать – проверять не простыл ли…
- Я это… - начал виновато Любаб, я хмыкнул, прерывая:
- Понял. Не тужься. Идем.
Азиз встретил меня в переходе – не усидел, значит, и первым делом жестом заботливой мамаши потрогал мой нос. Мой нос! Вместо того, чтобы разгневаться, я отчего-то глупо хихикнул, воровато огляделся по сторонам – Любаб демонстративно глядел себе под ноги, стража у дверей старательно пялилась в пустоту. Тем временем Азиз уже деловито поглаживал мои пальцы и глядел с укором – теперь, когда ко мне притрагивались широкие ладони воина, я заметил, что у самого меня руки ледяные.
- Все, все. Не смотри. Сейчас в покоях отогреюсь, - немного виновато пробормотал я.
Азиз позвал слуг и потребовал установить несколько дополнительных жаровен, хотя я и сопротивлялся, предчувствуя духоту. Но Азиз сурово нахмурился, и я решил, что слишком устал, чтобы настаивать на своем и ссориться из-за пустяка. Уже укладываясь, рассказал Азизу про Садика и мое спонтанное решение приставить к нему Муавия.
- Не уверен, что Муавия сможет переупрямить Садика, - с сомнением произнес Азиз, но я был настроен более оптимистично.
Прав оказался Азиз. Во всяком случае, через несколько дней Садик самым беспардонным образом лишился чувств прямо у меня на глазах. Хорошо хоть, что он начал падать на Муавия и тот успел его подхватить. Спешно вызванный лекарь уверил меня, что все дело в недосыпании и неумеренном употреблении кофе, ни о какой иной хвори и речи не идет. Хм, не знал, что от кофе может случиться такое…
Однако, этот случай поверг меня в сильнейший гнев. Ярился я не столько из-за самого факта обморока, сколько от того, что наглец проигнорировал мой приказ. От палок Садика спасло только то соображение, что, отлупленный, он еще дольше будет болеть.
Но как он посмел? Нахал! Сказано же было: спать-отдыхать-есть! Муавия смотрел виновато и гудел, что Садик, наверное, жульничал и работал в своих покоях, так как он строго следил за тем, чтобы секретарь ложился вовремя.
- И как же ты следил?
- Ну, заталкивал в комнату, ставил еду на столик…
- И уходил, наверное, да? – гневно уточнил я.
- Ну, не спать же с ним. Надо было? Я сначала думал оставаться на ночь, но Садик раскричался… - Муавия махнул рукой и тоскливо заключил, - виноват я…
Янычар краснел и потел под моим взглядом, Садик бледнел, я в ярости кусал губы, не зная, как наказать ослушника. И придумал!
- Все, Садик, больше тебе веры нет. Значит, будет так - на две недели отстраняю секретаря Садика от работы, без сохранения содержания. Плюс, с него будет удержан штраф. Муавия, ты с этого момента и в течение двух недель везде ходишь с Садиком и следишь, чтобы он строго выполнял указания. Садику разрешается есть, спать и прогуливаться по городу. Во время сна ты тоже не должен его покидать, - на этом месте Садик тихо застонал в полном отчаянье, я улыбнулся и добил беднягу последним указанием, - Садику не разрешается читать ничего, кроме Корана.
- Великий султан, нет!
Ха! Я все-таки нашел достойное наказание для его кошмарного проступка, во всяком случае взгляд у Садика был совершенно несчастный.
(6) намек на визиря Ибрагима, которому было дано подобное обещание. Не спасло.
(7) честно содрала это с реала. Действительно было Око султана)
========== Глава 4 ==========
- Я не хочу спать! – Садик с вызовом посмотрел на своего мучителя.
Муавия меланхолично пожал плечом, качнулся белый «рукав». Взгляд янычара был спокоен, он размеренно двигал челюстями, пережевывая кусочек яблока, снятый губами прямо с ножа. Огромная фигура воина занимала полкомнаты и довлела над остальной частью пространства так, что где бы ни находился несчастный секретарь, все время ощущал присутствие своего надзирателя. Садик мысленно передернулся – как его угораздило влипнуть в такую неприятную ситуацию? Он же просто максимально полно исполнял свои обязанности, и все!
И надо было так невовремя хлопнуться в обморок, может, если бы секунда слабости случилась не на глазах у великолепного султана, тот и не осерчал бы настолько.
Шел к концу второй день из тех четырнадцати, на которые растянулось наказание, и Садик ощущал себя весьма странно: с одной стороны голова кружилась значительно меньше, исчезла муть, пальцы почти не дергались. Но с другой - было невыносимо скучно, на улице жарило солнце, да и не привык Садик к прогулкам, а читать Коран он не особо любил. Да, попав во дворец он, как и все, произнес ритуальное: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет – пророк его», однако, истово верующим от этого, конечно, не стал. Выполняя все предписанное, он тем не менее где-то глубоко в душе оставался приверженцем веры предков, хотя и никогда не признался бы в этом вслух. То есть Коран в качестве средства утешения исключался, а кроме Корана ему ничего читать не было позволено, и мерзкий янычар пристально за этим следил.
Садик, естественно, попытался незаметно взять с полки что-нибудь занимательное, но сильная рука выхватила книгу прямо из пальцев, а потом Садика бесцеремонно развернули, да еще обидно поддали под копчик, то ли придавая направление движения, то ли наказывая за непослушание. Садик моментально вспыхнул, но, наткнувшись на не менее злой взгляд янычара, растерялся, а потом и испугался, потому как воин был подобен горе и обучен, а сам Садик никогда не мог похвастаться умением дать отпор на уровне грубой силы.
- Слышал султана? – угрожающе проворчал янычар. - Только Коран!
- Но…
- Нет! Ты и так меня подставил настолько, что дальше некуда!
Муавия шагнул вперед, принуждая Садика отступить, потом шагнул еще раз и, наконец, буквально прижал невеликого ростом секретаря к стенке.
- Вообще-то, ты понимаешь, что вытворяешь? Ладно, тебе твоя жизнь надоела, а меня-то за что? Султан дал мне задание, по твоей милости я его не выполнил. И, вместо того, чтобы покарать меня, султан в своей неизмеримой милости дает еще одну возможность доказать, что я хоть чего-то стою! Повторяю специально для тех, кого в детстве часто роняли – я не хочу принимать позорную смерть только оттого, что кое-кому неймется!