- У меня всегда, в таких случаях, когда хожу втемную, начинается нервная зевота. А у вас?
- Закладывает уши.
- И сейчас?
- Вроде еще нет, слышу тебя хорошо.
- Значит, завтра мы с Рудько едем встречать Дугаева.
Главврач принял ее сразу, и Сажи, едва увидев его подобревшую вдруг физиономию, почувствовала, как у нее натянулась кожа на скулах и по лицу пронесся горячий ветер - признаки закипавшего гнева. Но сдержавшись, она сухо поздоровалась и так же сухо сказала:
- Доктор Костюкович вам уже сообщил, что стекла Зимина у нас есть? Через два-три дня я представлю вам протокол вскрытия и бланк гистологии.
- А большего и не нужно, Сажи Алимовна! - с энтузиазмом произнес главврач, словно только на нее и надеялся. - Работайте спокойно.
- Я принесла вам заявление: из больницы я ухожу. В конце месяца, - и она положила ему на стол листок бумаги.
- Как?! Почему? - оторопел главный. Каким бы он ни был, он все же понимал, что найти равного ей завотделением будет очень трудно, непросто будет найти и такого патогистолога, как Каширгова. - Ну что вы, Сажи Алимовна! Не спешите, подумайте. Ну произошло недоразумение! Инцидент исчерпан. Я вас не отпущу.
- Это не недоразумение. И вы прекрасно понимаете, о чем речь. После этого мы не сработаемся. Я ухожу на кафедру. У профессора Сивака есть место ассистента. Вы много потеряете, если от вас уйдет и такой невропатолог, как Костюкович. До свидания, - круто повернувшись, она вышла из кабинета.
26
Минут за тридцать Михальченко и Рудько добрались до стекляшки-будки поста ГАИ на Волынском шоссе. Дежуривший рябой старшина, поняв, что от него требуется, вышел и занял место у разделительной линии на "островке безопасности" - овальном пятачке, возвышавшемся над шоссе сантиметров на пятнадцать-двадцать.
- Ну что, будем загорать? - вздохнул Михальченко и глянул на часы. Была половина девятого утра. - Знать бы сколько.
- Кто знает. Тут Дугаев нами распоряжается, - отозвался Рудько. Но завгар сказал мне, что Дугаев сегодня должен обязательно вернуться.
- Хоть бы почитать что, - Михальченко окинул взглядом столик, на котором, кроме многоканального телефона-коммутатора ничего не было.
- Может, сгоняем в "подкидного"? - спросил Рудько.
- А карты?
- Это добро найдем, - Рудько вытянул ящичек стола и, порывшись, извлек колоду замусоленных карт. - Сдавай.
Сколько партий они сыграли, Михальченко не помнил, время тянулось медленно. Около часа дня они пошли в придорожный буфет, сколоченный из толстых фанерных щитов, стоявший между магазином автозапчастей и заправочными колонками. Буфет был почти пустой - всех отпугнули цены, а прежде тут всегда было полно шоферов-"дальнобойщиков". Взяли по две чашечки кофе и по пачке вафель. Когда вышли, Михальченко сказал:
- Ты иди, Богдан, а я в туалет схожу.
Возвращаясь из туалета, увидел, что старшина, остановив какой-то "ЗИЛ", разговаривал с шофером, сидевшим в кабине, лица его Михальченко не видел, но по номеру на борту понял: это та машина, которую они ждали. Михальченко быстро пошел в будку, где сидел Рудько.
- Дугаев прибыл, - коротко сообщил он Рудько.
Минут через пять вошли старшина и Дугаев.
- Вот, товарищ старший лейтенант, ездит, а техосмотр не прошел. - Уже три месяца просрочено, - старшина положил перед Рудько документы Дугаева.
Рудько стал медленно молча перелистывать бумажки, нарочито долго читал, а Михальченко осторожно разглядывал Дугаева.
- Что же это вы, Дугаев? - спросил наконец Рудько.
- Машина не моя, товарищ старший лейтенант.
- Куда ездили?
- На Волынь. Надо было в одном хозяйстве получить хмель.
- А кто послал вас?
- Начальство.
- Кто именно?
- Начальник отдела снабжения и сбыта.
- Фамилия?
- Деркач Алевтина Сергеевна.
- Она что, не знала, что машина не прошла техосмотр?
- Наверное, нет.
- А почему завгар ей не сказал?
- Не знаю.
- Ну а вы-то сами? Не дитя ведь. Почему не сказали ей.
- Да как-то так вышло, вроде срочно.
- Вы когда узнали, что предстоит ехать на Волынь?
Дугаев задумался. Явно прикидывал, как ответить, поскольку не знал, что на уме у Рудько. Наконец произнес:
- За три дня до поездки.
- Вот видите, а вы говорите "срочно". А мы ведь вас ждали, Дугаев, Рудько посмотрел на Михальченко. - Это я вас приглашал к девяти утра. Моя фамилия Рудько. А вы сели и уехали. Если знали за три дня о командировке, почему же не предупредили, что не явитесь?
- Так как-то получилось. Вы уж извините, товарищ старший лейтенант.
- У вас накладная на груз есть?
- А как же! - Дугаев извлек из бокового кармана тонкие листки.
Просматривая их, Рудько как бы между прочим спросил:
- У вас гараж есть?
- Личный, что ли?
- Личный.
- Есть. Правда, металлический.
- Какая машина в нем стоит?
- У меня сейчас машины нет. Продал. Там старенький мотоцикл.
Михальченко видел по глазам Дугаева, что тот, иногда поглядывая на него, пытается понять, кто этот в штатском, какова его роль тут?
- Нескладно получается, Дугаев, - произнес молчавший все время Михальченко. - Говорите, что о поездке знали за три дня. А жене сказали накануне вечером, что назавтра собираетесь в ГАИ, но позвонила Деркач, и утром укатили на Волынь. Так кто врет, Дугаев, вы или ваша жена?
Не давая ему опомниться, Рудько спросил:
- Вы давно были в своем гараже?
- Давно, наверное, месяца два назад.
- Что в нем хранится? - спросил Рудько.
- Кроме старого мотоцикла - ничего.
- Может, сдавали гараж в аренду?
- Нет.
- Дугаев, я давненько работаю в угрозыске, - вдруг мягко сказал Михальченко. - Да и следователь Рудько тоже, как понимаете, не пальцем деланный. Как думаете, кому из нас сейчас легче - вам или нам?
- Вам, - тихо ответил Дугаев. - Вы власть.
- Не поэтому, - покачал головой Михальченко. - Нам легче потому, что мы знаем правду, а вы, прежде чем ответить, вынуждены гадать, сойдется ваш ответ или, как горбатый, не прислонится к стене, как его ни приставляй. И от этого умственного напряжения мысли ваши потеют, а язык фигню на фигню городит.
- Я что? Я ничего... Все по правде... - нервно крутил Дугаев брелок с ключами от машины.
- Где вы храните ключи от своего гаража? - спросил Рудько.