На локте левой руки Зимина белела небольшая наклейка из лейкопластыря, Костюкович заметил ее еще, когда Зимина везли из приемного покоя в палату. Он оторвал наклейку, она прикрывала чуть синеватый кружочек кожи, в центре которого был бугорок струпа размером со спичечную головку. Сковырнув его, Костюкович увидел крохотную, как укол шила, воронку. "Похоже на свищ", - подумал он, глядя на побелевшую мертвую шелушившуюся эпидерму вокруг вороночки...
Он смотрел как она работает - несуетливо, точно, никаких лишних движений скальпеля...
- Полюбуйтесь! - наконец сказала Каширгова. - Я даже у стариков редко встречала такое, это же сухофрукты! - и она показала ему почки, сморщенные, как высохшие груши. - А что же внутри них?! - она скользнула скальпелем, и ему показалось, будто кто-то наступил на битое стекло, это под лезвием похрустывали ломкие сосуды. Из чего же они, а? - покачивала Каширгова головой. - Из застывшего цемента?.. Вот откуда она, эта гипертония... - Вывалив мозг, Каширгова сказала: "Видите, вот, вот и вот: наши диагнозы вроде совпадают. Но для полного вашего спокойствия я позвоню вам после гистологии. Да и мне самой интересно, как это будет выглядеть под микроскопом..."
Подремывая в трамвае, везшем его домой, Костюкович еще ощущал резкие запахи прозекторской. Он знал, что там будет дальше: санитар кое-как зашьет искромсанное Каширговой тело Зимина, в лабораторию отнесут лотки с кусочками тканей, а их по два-три из органа; после специальной обработки они превратятся в блоки-кубики в парафиновой оболочке; с этих блоков возьмут затем тончайшие срезы, нанесут на стекла, окрасят. И - все для некропсии [микроскопическое исследование тканей или органов умершего] готово. Каширгова посмотрит каждое стекло под микроскопом, чтобы поставить окончательный диагноз, заполнит бланк гистологического исследования, вклеит его в протокол вскрытия и вместе с остатками блоков и стеклами отправит в свой архив. В протоколе, на блоках и на стеклах будет проставлен единый номер, зарегистрированный в специальном журнале, а напротив номера в журнале будет значиться: "Зимин Юрий Павлович".
6
Стасик заехал за Михальченко к десяти утра. Он все еще носил маскировочную куртку и такие же брюки с коричнево-зеленым накрапом.
- Тебе не надоела армейская роба? - как-то спросил Михальченко.
- Удобно: не маркая и много карманов...
Объезд гаражных кооперативов они начали по списку, переданному Левиным, но внесли в него свой порядок, дабы не гонять челноком из одного конца города в другой, а чтоб гаражи попадались вроде по пути. Михальченко уже знал, что украденная краска расфасована в десятилитровые прямоугольные запаянные банки из белой жести с красивой этикеткой. Это Левин выяснил у Чекирды.
В некоторых кооперативах у Михальченко оказались знакомые автовладельцы из бывших сотрудников милиции, уволившихся в разное время, кто по возрасту, кто по другим причинам. Это позволяло задавать нацеленные вопросы. Будучи человеком общительным, Михальченко и с незнакомыми автовладельцами, возившимися у своих машин, обменивался шутками, двумя-тремя пустыми фразами, успевая цепким и быстрым взглядом ощупать полки открытых боксов. Ни у кого не мог вызвать подозрения этот молодой здоровенный веселый мужик: мало ли к кому и по какому делу он пришел сюда, где две-три сотни гаражей...
Часам к трем дня Михальченко покинул последний кооператив. Ничего...
А в это время Левин заканчивал разговор с Чекирдой у себя в кабинете.
- Вернемся к началу, Артур Сергеевич. Груз вам вывозят машиной. Чья машина?
- По договору мы арендуем "Камаз" у автопредприятия номер 12149. Шофер один и тот же.
- Фамилию его знаете?
- Лукашин Антон Данилович.
- Он знает заранее о прибытии вашего груза?
- Нет. С вечера мы заказываем машину, а на следующий день утром Лукашин едет на склад.
- Сколько человек знает, что это груз вашей фирмы? И кто именно?
- Лукашин, конечно, завскладом - как приемщик. И еще мой зам.
- А кто ваш зам?
- Человек абсолютно надежный. Мы знаем друг друга много лет, еще со школьной скамьи. К тому же он муж моей сестры.
- Вы предъявили претензии завскладом?
- А что толку? "Заявляйте в милицию, - говорит. - Пусть ищут". А почему вас интересуют конкретные люди: завскладом, шофер и мой зам?
- Так уж я устроен, с детства любопытен.
В кабинет вошел Михальченко. Чекирда поднялся, поклонился, Михальченко ответил кивком.
- Ну? - Левин поднял глаза на Михальченко.
- Пустые хлопоты.
- Я вам еще нужен? - спросил Чекирда. - У меня деловое свидание.
- Пожалуй нет, Артур Сергеевич. Если что - я вам позвоню.
Когда Чекирда ушел, Михальченко, потирая больную руку - это стало у него уже привычкой, стыли пальцы, - сказал:
- Подведем итог. Сперва о базе. Там сам черт ногу сломит. Склады идут на сотни метров: обувные, верхняя одежда, электрорадиотовары, химтовары, канцтовары и прочее и прочее. Терминалы заставлены контейнерами. Протиснуться невозможно. Одни разгружают, другие загружают. База-то оптовая. Наверное, тысячи контейнеров. Беспрерывно подъезжают машины, автопогрузчики. Завскладом бегает от машины к машине, оттуда в конторку, из конторки снова на терминал. Весь в мыле. Мат стоит, хоть топор вешай. Я понаблюдал. Уволочь оттуда можно, что угодно. Охрана - говно: какая-то старуха, все время жует. Я говорил с завскладом. Плачется, разводит руками, мол, такого не бывало, чтоб так по-крупному. Понимает, что для него это кончится худо. В лучшем случае выгонят... Я вот о чем подумал: ну объездил я городские кооперативные гаражи, что толку? Ведь в каждом райцентре области их тоже немало. Но не гонять же по всей области!
- А что, если похищенное вывозили вообще за пределы области?
- Не исключено, - ответил Михальченко.
- Я попробую проверить через ГАИ, не было ли подозрительных задержаний... Ну что, по домам? Все-таки суббота...
7
В конце дня, когда Костюкович делал записи в чьей-то истории болезни, в ординаторскую вошел следователь ГАИ старший лейтенант Рудько. Костюкович узнал его.
- Я к вам опять, доктор, - сказал Рудько.
- Догадываюсь. Садитесь, слушаю.
- Как там Зимин? Мне дело закрывать пора, побеседовать с ним надо коротенько. Возможно?
- Умер Зимин.
- Да вы что! Когда?
Костюкович назвал число.
- Меня-то не было девять дней, к матери ездил в Винницу... Что же это с ним?
- Инсульт...
Когда Рудько поднялся, Костюкович вдруг спросил:
- Прошлый раз, когда вы были у меня, вы упоминали, что за полгода до этой аварии Зимин тоже попал в аварию?
- Да.
- Вы с ним разбирались потом?
- А как же!
- И как он объяснил? Вы говорили что-то о внезапной потере зрения.
- Когда я приехал к нему в больницу брать объяснения, он сказал, что его за рулем вдруг замутило, на секунду потерял зрение и врезался.
- А в больницу он как попал? В какую?
- Мы вызвали "скорую" и его отвезли сюда к вам. Кажется, в 1-ю нейрохирургию. У него было сотрясение мозга.
- Вы не могли бы установить месяц и число, когда это случилось?
- Попробую, если нужно. Я позвоню вам.
В пятницу, когда Костюкович закончил обход, позвонил старший лейтенант Рудько:
- ДТП произошло 19 января.
- Он был один в машине?
- Нет, с дружком. В деле есть его показания. Тоже спортсмен: Владимир Анатольевич Покатило.
- Спасибо, старший лейтенант.
- Пожалуйста, если для дела - всегда готов.
- У меня тоже автомобиль есть, - засмеялся Костюкович.
- Тогда тем более.
- Еще раз спасибо, - Костюкович опустил трубку, - "Володя Покатило... Это тот парень, который был в приемном покое, когда я принимал Зимина", вспомнил Костюкович. Что-то в обрывочных сопоставлениях не вязалось. Поразмыслив, он отправился на шестой этаж в 1-ю нейрохирургию.