Дроттнинггатан все круче забирает вверх, мы поднимаемся к парку Тегнерлунден, на углу виден высокий старинный желтый дом с зеленовато-голубой крышей-башенкой: последнее пристанище Августа Стриндберга, где он жил в 1908–1912 годах, вплоть до своей смерти. В 1973 году по Дроттнинггатан, 85 открыт его музей-квартира. Это – единственная из 24 квартир Стриндберга в Стокгольме, которая сохранилась в своем первоначальном виде. Писатель часть переезжал, что в XIX веке считалось совершенно обычным делом.
Родился Август Стриндберг 22 января 1849 года на Риддархольмской набережной в Стокгольме, этого дома ныне не существует. Вырос же будущий писатель на улице Норртулльсгатан.
Дом по Дроттнинггатан, 85 был в те времена новостройкой, его возвели в 1907 году, со всеми современными удобствами: центральным отоплением, душем, лифтом. Обстановка стриндберговской квартиры носила явный отпечаток модного тогда югенд-стиля. В кабинете Стриндберга на его письменном столе царил идеальный порядок. Здесь и сегодня остается все так, как было до его смерти.
Когда писателю в 1909 году исполнилось 60 лет, стокгольмцы устроили в честь Стриндберга большое факельное шествие, которое он принимал, стоя на балконе своей спальни. В такое же многолюдное шествие вылились и похороны писателя: люди провожали его до простой и скромной могилы на Северном кладбище Стокгольма (Норра Чюркугорден).
Этот писатель имел большое значение для русских поэтов Серебряного века, в особенности для Александра Блока. Вместе со своим другом, поэтом Владимиром Пястом, Блок даже планировал – за год до кончины Стриндберга – совершить поездку в Стокгольм. Но поехал в шведскую столицу один Пяст. Он побывал там в конце апреля, а в мае Стриндберга не стало. Прибыв в Стокгольм, Пяст узнал, что Стриндберг никого не принимает. «Пяст пришел к «Голубой Башне», долго стоял у заветного дома, нерешительно бродил в его окрестностях. Он посидел в парке Тегнерлунден, раздумывая над своим положением. Цель поездки не достигнута, неужели он никогда не встретится с этим человеком, не услышит его голоса, не обменяется с ним взглядом!<…> После долгих колебаний он поднимается по пустынной лестнице. Мина, горничная, открывает ему дверь. Он видит перед собой просторную переднюю и приоткрытую дверь комнаты, где должен лежать больной Стриндберг. Квартира производила впечатление непритязательности: так живут мученики науки, думает Пяст, уединенные писатели. Ничто теперь не могло помешать ему переступить порог и увидеть лицо умирающего. Но нет, он решает не нарушать запрета. И он оставляет еще один экземпляр ‘Поэмы в нонах’», – пишет шведский славист Магнус Юнггрен [37] .
Сегодня часть мостовой, ведущей по Дроттнинггатан к дому Стриндберга, украшена посередине отлитыми в металле цитатами из произведений великого писателя. В 1990-е годы в Стокгольме начали проводить Международный театральный стриндберговский фестиваль. К фестивалю иногда приурочивали различные акции. Например, в сентябре 2001 года во всю длину Дроттнинггатан был выставлен стол (состоявший, разумеется, из множества столов), за которым продавались книги – и новинки, и букинистические сокровища.
Август Стриндберг любил совершать прогулки по Стокгольму, и некоторые из них он описал в романе «Одинокий» (1903). «Я стал искать места уединенных прогулок, где заведомо встретишь лишь мелкий люд, прохожих, которым я незнаком. Есть у меня свой особый маршрут – Via dolorosa прозвал я его, – который я выбираю в пасмурные дни. Это северная оконечность Старого города… Но чтобы туда добраться, надо пройти переулок, который мне чем-то особенно мил. Там, у северной оконечности Старого города, где улица выводит тебя к вересковым зарослям, высится дом. Величественный, будто дворец, стоит он на скате последнего холма, и из него открывается вид на море и шхеры. Этот дом много лет занимал мои мысли. Я мечтал поселиться в нем и внушил себе, будто там живет человек, от которого прежде зависел, а может, и ныне зависит мой жребий. Дом этот виден мне из моей квартиры, и день за днем я неотвязно разглядываю его в час, когда он весь озарен солнцем, но также по вечерам, когда в нем зажигают огни. А когда я иду мимо, что-то дружелюбно-участливое проступает в облике дома, и всем существом я отзываюсь на это, и кажется, жду не дождусь того дня, когда мне дозволят обрести здесь и кров и покой.
Дальше я иду по широкой улице, куда вливается тьма переулков, и каждый из них будит во мне отзвуки прошлого. Я иду гребнем высокой горы, и переулки сбегают отсюда вниз, но иные где-то на полпути выгибаются горбом, образуя круглый холм, напоминающий земной шар. Остановившись вверху, на тротуаре широкой улицы, я смотрю, как из-за горки сюда спешит прохожий: сперва из земли показывается голова, за ней – плечи, и только потом вылезает весь человек. Зрелище это длится с полминуты, не меньше, и кажется необыкновенно загадочным.