ИРВИНГЪ.
коивалъ васъ и давалъ чувство настоящей жизни. Тоже нашелъ я и у женщинъ. Наибольшей популярностью, даже и въ высшихъ слояхъ лондонскаго общества, пользовалась тогда Кэтъ Тёрри, исполнявшая при мнѣ главную роль въ комедіи Шекспира «Много шуму изъ ничего». Этой ролью она прощалась съ публикой, передъ выходомъ замужъ за какого-то лорда. Тогда она была крупнаго роста, уже не особенно первой молодости дѣвушка, чрезвычайно изящная въ своихъ пріемахъ и тонѣ, такъ что и англичане, говоря о ней, постоянно хвалили ея сходство съ настоящими лэди. Но трагедій Шекспира, ни въ тотъ сезонъ, ни въ послѣднюю мою поѣздку, я не имѣлъ случая видѣть, въ такомъ исполненіи и съ такой обстановкой, какъ это было, когда Фехтеръ создавалъ Гамлета, и впослѣдствіи, лѣтъ десять спустя, когда считающійся первымъ трагическимъ актеромъ Англіи — Эрвингъ — сдѣлалъ себѣ спеціальность изъ шекспировскихъ героевъ. Въ сезонъ 1868 г. Эрвингъ еще не былъ знаменитостью. Въ двухъ шекспировскихъ пьесахъ героическаго характера — въ «Гамлетѣ» и въ «Королѣ Джонѣ», видѣнныхъ мною на театрѣ «Викторія» (котораго теперь я уже не нашелъ въ прежнемъ видѣ) сколько я помню, не было ничего особенно выдающагося, ни по талантамъ главныхъ исполнителей, ни по художественной постановке. И тонъ декламаціи стиховъ еще довольно рѣзко отличался отъ простоты исполненія пьесъ въ прозѣ. Крикливость и пѣвучесть еще царствовали, хотя и нѣсколько въ другомъ родѣ, чѣмъ на тогдашнихъ парижскихъ сценахъ.
Я имѣлъ также рекомендацію съ континента къ театральныхъ дѣлъ мастеру, очень характерному для той эпохи. У пасъ имя его почти что неизвѣстно. Это былъ Дайонъ Бусико — ирландецъ французскаго происхожденія, по профессіи писатель, сдѣлавшійся актеромъ и антрепренеромъ своихъ пьесъ. Онъ составилъ себѣ очень большое состояніе и громкую извѣстность и въ Англіи, и въ Америкѣ, цѣлымъ рядомъ эффектныхъ драмъ, болѣе или менѣе передѣланныхъ съ французскаго. Когда я попалъ къ нему въ Лондонъ, онъ уже отдыхалъ отъ усиленной, чисто американской работы и смотрѣлъ гораздо больше писателемъ, чѣмъ актеромъ. И женился онъ на актрисѣ, которая создала цѣлый рядъ ролей въ его пьесахъ. Бусико былъ одинъ изъ тѣхъ поставщиковъ англійскихъ и американскихъ сценъ, четверть вѣка назадъ, которые стали добиваться огромныхъ денежныхъ успѣховъ, пуская въ ходъ систему, состоящую въ томъ, что они писали и монтировали свою пьесу, дѣлались сами антрепренерами, а иногда и исполнителями главной роли, собирали каждый разъ новую труппу, только для одной этой вещи, и объѣзжали съ ней Великобританію и Сѣверо-Американскіе Штаты, или же, одновременно, въ разныхъ крупныхъ городахъ Англіи и Америки, ставили ее сами, какъ антрепренеры. И тогда уже, т.-е. въ концѣ 6о-хъ годовъ, Дайона Бусико знали хорошо въ Парижѣ и Сарду — одипъ изъ первыхъ — восхищался его системой и мечталъ всегда не иначе эксплоатировать свои драмы и комедіи, какъ таюшъ англо-американскимъ способомъ.
Дайонъ Бусико представлялъ собою центральную фигуру тогдашняго лондонскаго театральнаго рынка. Оригинальной драматической литературы я не нашелъ въ концѣ 6о-хъ гг. Все, что мнѣ случилось видѣть въ теченіе цѣлаго почти сезона, съ мая до половины августа, на лучшихъ сценахъ Лондона, — или были передѣлки изъ романовъ и притомъ въ абсолютномъ меньшинствѣ, или же плагіаты съ французскаго и нѣмецкаго. И въ этихъ плагіатахъ иногда съ сохранением французскаго заглавія и даже именъ дѣйствующихъ лицъ, вы находили довольно часто безвкусную стряпню. Такая бѣдность самостоятельной производительности поражала всякаго иностранца, знакомаго съ другими областями англійскаго изящнаго творчества, поражала въ особенности въ странѣ, давшей человѣчеству Шекспира, имѣвшей еще въ ХѴІІІ-омъ столѣтіи оригинальный театръ комедіи. И так шло до самаго послѣдняго времени. Это было тѣмъ болѣе досадно, что по тону игры, въ изображении современной жизни, и по разнымъ подробностямъ постановки — лучшіе лондонскіе театры достойны были совсѣмъ не такой сценической литературы. Но вы чувствовали при этомъ, что въ Лондонѣ театральное дѣло— уже прямой продуктъ частной конкуренціи. Ни правительство, ни даже общество, въ его самыхъ развитыхъ слояхъ, не заботилось о томъ, чтобы страна имѣла образцовую національную сцену, какъ «Французскіи Театръ», или консерваторію. Ни одинъ драматический театръ не получалъ субсидіи; не слышно было также и о какихъ-либо поощреніямъ, о какихъ-нибудь преміяхъ и конкурсахъ для поднятія уровня литературнаго творчества.