Въ 1895 г. по субботамъ вы находили почти тѣ же самыя картины, но, повторяю, количество мертвыхъ тѣлъ на вашемъ пути уменьшилось. Тридцать лѣтъ назадъ въ центрѣ города, на самыхъ бойкихъ улицахъ, какъ напр., въ Сити, или на Стрендѣ, или на Пикадилли, на Оксфордъ-стритѣ, въ самый развалъ наряднаго движенія на Реджентъ-стритѣ, или по дорогѣ къ Гайдъ-парку — вы, на имперіалѣ омнибуса, могли присутствовать при безобразно пьяныхъ сценахъ… Весьма часто какихъ-нибудь двѣ ужасныхъ дамы, босикомъ, въ стоптанныхъ башмакахъ и съ грязными шляпками, сбитыми на затылокъ вступали въ рукопашный бой и прохожіе никогда ихъ не разнимали, а полисмэны оставались довольно равнодушны къ этому зрѣлищу до тѣхъ торъ пока не показывалась кровь на физіономіяхь сражающихся мегеръ.
За нѣсколько недѣль пребыванія моего въ сезонъ 1895 г. мнѣ не удалось видѣть ни одной такой сцены; но я не рѣшусь сказать, чтобы мѣстъ пьянства, т.-е. кабаковъ, стало меньше и въ бѣдныхъ кварталахъ, и въ самыхъ нарядныхъ. Они прежде назывались «дворцами джина», а теперь большею частью, на американскій ладъ, превратились въ то, что называютъ «Bar». По внѣшней отдѣлкѣ, особенно въ мѣстностяхъ около Пикадилли и Лейстеръ-сквэра, они стали еще наряднѣе, чѣмъ это было въ концѣ 60-хъ годовъ. И пьянство въ нихъ приличнѣе. Постойте на перекресткѣ хоть съ полчаса и слѣдите внимательно за тѣми, кто выходитъ и кто входитъ въ такія заведенія — и вы увидите, что преобладать будутъ джентльмены, хорошо одѣтые мужчины, а вовсе не оборванцы. Даже и въ Истъ-Эндѣ, въ мѣстности Уайтъ-Чапелъ, кабаки теперь стали приличнѣе — и надо опять спускаться въ притоны и трущобы около рѣчныхъ доковъ, чтобы видѣть настоящее лондонское пьянство мизераблей. Съ однимъ русскимъ постояннымъ корреспондентомъ одной изъ нашихъ газетъ я въ іюнѣ 1895 г. походилъ по самымъ народнымъ улицамъ Истъ-Энда, омраченнымъ памятью о томъ извергѣ, который такъ до сихъ поръ и не попался въ руки правосудія — о знаменитомъ Джекѣ потрошителѣ. Можетъ быть, онъ, и въ это время, погуливалъ по тѣмъ же закоулкамъ и проникалъ къ несчастнымъ женщинамъ, изъ которыхъ онъ сдѣлалъ себѣ звѣрскую спеціальность.
Двадцать пять слишкомъ лѣтъ прошли не даромъ для лондонскаго бѣднаго трудового населенія. Сытые сдѣлали для голодныхъ по доброй волѣ и собственному почину больше, чѣмъ въ Парижѣ. Я посѣтилъ тотъ «Народный Домъ», о которомъ, въ послѣднее время, много писали и у насъ. Ничего подобнаго нѣтъ въ Парижѣ. И созданіе одного такого мѣста для отдыха, чтенія и художественныхъ удовольствій трудовои массы достаточно, чтобы показать, что у нѣкоторыхъ богатыхъ людей Англіи есть, дѣйствительно, великодушное желаніе дѣлать для меньшей братіи очень много. Вообще, какая бы то ни было благотворительность — можетъ ли она отклонить роковую борьбу между трудомъ и капиталомъ?..
А пока несомнѣнно, что въ огромной части города бѣдный людъ можетъ каждый день приходить въ обширную читальню, стало-быть, зимой сидѣть въ тепломъ помѣщеніи, a no вечерамъ слушать музыку, пользоваться концертами, гдѣ участвуютъ хорошіе артисты, иногда даже знаменитости. Дѣдъ такое учрежденіе для десятковъ тысячъ бѣднаго люда есть противовѣсъ одичанію и пьянству. Поддерживая привычку жизни на міру, развивая потребность въ чтеніи и въ ощущеніяхъ изящнаго, оно скрашиваетъ, несомнѣнно, жизнь каждаго пролетарія, и холостяковъ, и женатыхъ, позволяетъ находить внѣ своихъ тѣсныхъ и нищенски обставленныхъ жилищъ многое такое, что доступно было до сихъ поръ только богатымъ людямъ.