Парижскій муниципальный совѣтъ — по нашему дума, считается самымъ «краснымъ». И въ немъ въ послѣдніе годы уже не мало, не только революціонеровъ, сочувствующихъ идеѣ коммуны, но и настоящихъ соціалистовъ. Каждому иностранцу очень странно видѣть, что такой городъ, какъ Парижъ, не имѣетъ своего собственнаго мэра — главы городского управленія. И при Наполеонѣ III, и при третьей республикѣ, правительство дѣлало, и до сихъ поръ дѣлаетъ, изъ вопроса о возстановленіи дожности мэра нѣчто роковое. Самый звукъ— «мэръ» превратился въ какое-то пугало, вродѣ пресловутаго, теперь и совсѣмъ истрепаннаго «spectre rouge» — краснаго призрака.
Откуда же это происходитъ, чѣмъ объясняется?…
А тѣмъ, что и республиканское правительство, да и самыя радикальныя министерства боятся возстановлять званіе мэра потому, что это — символъ революціонной коммуны города Парижа. Теперешній предсѣдатель думы фактически пользуется правами, какія имѣлъ бы и мэръ; но назовите его мэромъ — и сейчасъ же всплыветъ революціонная традиція, восходяшая до кровавыхъ дней первой республики.
Въ этомъ страхѣ есть извѣстное основаніе. Городъ Парижъ, въ лицѣ своихъ представителей, не смотритъ на себя просто, какъ на одинъ изъ большихъ городовъ Франціи. Вотъ уже сто лѣтъ, какъ онъ хочетъ поглощать всю страну и все государство — въ одномъ себѣ. Его дума должна быть высшей инстанціей для рѣшенія всѣхъ соціальныхъ и политическихъ вопросовъ. И такая традиція показываетъ опять-таки, что французы не могутъ довольствоваться обыкновеннымъ самоуправленіемъ, что они ко всему примѣшиваютъ партійную борьбу и склонны создавать ненужныя осложненія, гоняться за призраками и упускать изъ виду то, что прямо относится къ кореннымъ земскимъ интересамъ.
Иностранца поражаетъ также и то дѣтское противорѣчіе, какое существуетъ между отсутствіемъ въ Парижѣ званія городского головы — мэра — и тѣмъ, что отдѣльные городскіе округа имѣютъ администраторовъ, носящихъ званіе «мэровъ». To, что представляетъ собою пугало въ ратушѣ, то оказывается безобиднымъ въ отдѣльныхъ мэріяхъ.
И эта ратуша — богатѣйшій памятникъ архитектуры, связанный съ памятью о цѣломъ рядѣ самыхъ крупныхъ историческихъ событий — точно такъ же, какъ и каждая мэрія въ отдѣльности — все-таки же отзывается чиновничествомъ. Какимъ радикализмомъ ни отличаются парижскіе гласные, а въ томъ зданіи, куда они собираются — въ безчисленныхъ канцеляріяхъ вы наталкиваетесь на тотъ же самый духъ, убѣждаетесь, на каждомъ шагу, что формализмъ и канцелярская процедура царятъ повсюду. И парижскія мэріи — эти центральные дома гражданской городской жизни — тѣ же бывшія присутственныя міѣста, и даже съ подробностями, которыя придаютъ имъ мало симпатичный оттѣнокъ…
Въ нихъ вѣнчаются, записываютъ новорожденныхъ, совершаютъ всякие акты, чрезъ которые должны пройти обыватели въ благоустроенномъ городѣ; но въ нихъ же, въ вечерніе и ночные часы, доставляются уличныя женщины, которыхъ полиція травитъ какъ собакъ; въ нихъ же находятся и арестантскія камеры — по нашему кутузки — въ видѣ клѣтокъ, безъ всякой мебели, за желѣзными рѣшетками, какъ въ звѣринцѣ. Каждая мэрія — въ то же самое время и полицейскій участокъ. Она отзывается тюрьмой и кордегардіей. Десятки городовыхъ ночуютъ тамъ; оттуда въ желтыхъ каретахъ безъ оконъ, раздѣленныхъ на чуланчики, отправляютъ и ночныхъ арестантокъ.
Войдите вы въ залу любой парижской мэріи въ тотъ моментъ, когда пріѣзжаютъ новобрачные съ ихъ свидѣтелями, родными и знакомыми. Обыкновенно процедуру брачнаго акта исполняетъ помощникъ мэра, такъ называемый адъюнктъ, для чего надѣваетъ трехцвѣтный шарфъ. Онъ произносить непремѣнно рѣчь, иногда краткую, иногда довольно таки фразистую. Этотъ адъюнктъ или мэръ — если свадьба поторжественнѣе— изъ городскихъ гласныхъ: онъ или лавочникъ, или адвокатъ, или домовладѣлецъ, или человѣкъ либеральной профессии — во всякомъ случаѣ не чиновникъ; а между тѣмъ, при исполненіи своихъ муниципальныхъ обязанностей, онъ, на взглядъ свѣжаго человѣка — мало похожъ на настоящаго земца, проникнутаго духомъ самоуправленія. Даже, если онъ самый красный изъ красныхъ соціалистъ-революціонеръ, а можетъ быть и тайный анархистъ — все-таки вы чувствуете въ немъ человѣка, который смотритъ на себя, какъ на «magistrat» и держитъ себя, какъ начальникъ. И, фразеологія его та же самая, какую вы слышите въ канцеляріяхъ и въ судебныхъ преніяхъ. Разумѣется, если онъ свѣтскій человѣкъ и, вообще, желаетъ быть пріятнымъ, онъ скажетъ непремѣнно нѣсколько любезностей по адресу невѣсты; но отъ этого вся та «часть», гдѣ онъ начальникъ или помощникъ начальника, не получаетъ другого, менѣе чиновничьяго характера.