Черезъ судебное слѣдствіе храмъ правосудія держитъ въ рукахъ своихъ и Полицію, которая въ Парижѣ представляет собою государство въ государствѣ.
Врядъ ли есть на свѣтѣ нація, которая бы, по складу своей натуры, была болѣе склонна къ полицейскимъ свойствамъ. Я не хочу сказать, чтобы вь каждомь французѣ сидѣлъ непремѣнно сыщикъ; но въ немъ почти всегда есть жилка, дѣлающая человѣка склоннымъ къ распознаванію, къ вмѣшательству въ чужія дѣла, къ надзору къ контролю. Все это въ прямой связи съ инстинктами властолюбія, съ желаніемъ играть роль.
О парижской полиции и полицейскихъ порядкахъ я могу говорить спокойно и объективно, потому что я, за цѣлые тридцать лѣтъ, не имѣлъ съ ней ровно никакихъ непріятныхъ столкновений, ни тогда, когда жилъ въ Латинскомъ кварталѣ, о чемъ уже отчасти говорилъ ни когда наѣзжалъ и проживал на правомъ берегу Сены, въ самыхъ бойкихъ кварталахъ Парижа. Мнѣ не случалось даже дѣлаться безвинной жертвой. въ уличныхъ безпорядкахъ. Но изъ этого вовсе не слѣдуетъ, чтобы парижская полиція, по своему духу и образу дѣйствий (при сколько-нибудь крупныхъ столкновеніяхъ съ публикой), отличалась свойствами, достойными сочувствія и подражанія.
По этой части, въ сущности, все осталось такъ какъ было и при Наполеонѣ III-мъ. И тогда, и теперь полиція — царство произвола. Разница только въ томъ что императорская полиція усердствовала передъ главой государства, а республиканская — въ интересахъ той партии, которая правитъ страной въ данную минуту. Какъ сорокъ лѣтъ тому назадъ, такъ и вчера, уличный стражъ Парижа, называвшійся прежде «сержантомъ», а теперь «хранителемъ мира» — очень часто отставной солдатъ, во всякомъ случаѣ, съ военной выправкой, иногда подобродушнѣе, иногда погрубѣе, но въ общемъ не особенно задорный, съ дамами даже вѣжливый. Но все это измѣняется, какъ только дѣло дойдетъ до такъ называемыхъ «безпорядковъ». Каждое министерство, болѣе консервативное или болѣе радикальное, боится бунта, не довѣряетъ публикѣ, и потому позволяетъ полиціи производить разносы и разгромы, часто ни въ чемъ неповинныхъ, обывателей.
Не всѣ иностранцы были такъ удачны, какъ я по этой части. Не мало сохранилось въ моей памяти разсказовъ русскихъ, которые какъ «куръ во щи» попадали въ какую-нибудь передрягу. И способъ дѣйствія полиціи остается буквально тотъ же самый и при имперіи, и при радикальной республикѣ, Вы идете себѣ спокойно, не думая принимать участія ни въ какихъ манифестаціяхъ — и вдругъ откуда то, справа или слѣва, показывается стѣна полицейскихъ, бѣжитъ «гимнастическимъ» шагомъ, пересѣкая вамъ дорогу — и вы получаете нѣсколько ударовъ, нерѣдко кулакомъ.
Нѣтъ ничего мудренаго, что парижская толпа, даже и буржуазная, и фешенебельная, не любитъ полиціи и не уважаетъ ее; чтобы ни вышло на улицѣ—толпа всегда будетъ стоять на сторонъ. обывателей противъ полиции.
Полицейскую службу несутъ, кромѣ «gardiens de Іа раіх» и «республиканские гвардейцы», т.-е. по нашему жандармы — пѣшіе и конные. При Наполеонѣ ІІІ-мъ они назывались «tes gardes de Paris», a при Людовикѣ-Филлипѣ «gardes municipaux», т.-е. городская гвардія. Это два полка — пѣшій и конный — очень бравыхъ солдатъ, красиво одѣтыіхъ, на прекрасныхъ лошадяхъ Они справляють и всѣ службы въ «Palais de justice» — приводятъ и отводятъ обвиненныхъ, преступников и составляютъ постоянные караулы въ зданіи судебныхъ учрежденій. Они же стоятъ верхомъ на перекресткахъ, вездѣ, гдѣ предполагается большой съѣздъ, а когда правительство боится уличныхъ безпорядковъ, они первые производятъ кавалерійскія аттаки Кромѣ того, по старому обычаю, они же стоятъ на часахъ во всѣхъ театрах», вплоть до самыхъ незначительныхъ, только въ кафе-шантанахъ ихъ что-то незамѣтно. Сытая и нарядная публика любитъ этихъ «сіраuх» — какъ называли ихъ когда-то при Луи-Филиппѣ, но парижскій народъ, рабочіе считаютъ ихъ еще болѣе ненавистными, чѣмъ обыкновенныхъ полицейскихъ, припоминая, что въ революцію 48 г. и въ іюньскіе дни они всего ожесточеннѣе дрались съ народомъ.