Джонъ Буль мирится съ тѣмъ, что и въ арміи, и флотѣ въ ходу тѣлесныя наказанія для солдатъ и матросовъ. Оправдывать этого я, конечно, не стану. Эти пережитки запоздалаго варварства должны, рано или поздно, рухнуть; но разныя, даже и малосимпатичныя особенности военнаго быта въ Англіи помогаютъ также тому, что ни въ высшихъ классахъ общества, ни въ буржуазіи, ни въ рабочей массѣ нѣтъ того тщеславія и шовинизма, на военной подкладкѣ, отъ котораго не освободились французы.
Во Франціи, только въ видѣ исключенія, простые депутаты, инженеры и журналисты попадаютъ въ военные и морскіе министры; а въ Англіи это — традиція парламента. Можетъ быть, она и неудобна, но такой принципъ показываетъ, что въ этой странѣ все должно служить общегражданскимъ интересамъ. Представительство страны стоитъ выше всего; въ сущности выше и королевской власти; оно только разрѣшало королевѣ имѣть войско и оно же доставляетъ изъ своей среды тѣхъ, кто завѣдуетъ, въ высшей: инстанціи, сухопутными и морскими силами государства. «Наемники», которыми доѣзжаютъ Англію, ея недруги — только въ регулярной арміи; но всѣ забываютъ, что кромѣ постояннаго войска (численностью до 140,000 ч. есть еще милиція, гдѣ служба, на береговыхъ мѣстностяхъ, обязательна, съ особой земской конницей (Yeomanry Cavalry), и цѣлое войско волонтёровъ, которое, въ послѣдніе годы, сдѣлалось, очень большой военной: силой. Въ волонтеры идутъ и въ Лондонѣ, и повсюду, всѣ молодые мужчины, способные носить оружіе, и нѣкоторые полки, какіе мнѣ случалось видать, поспорятъ съ регулярнымъ войскомъ, и по выправкѣ, и по блистательной обмундировкѣ Милиція и волонтеры доставляютъ государству боевую силу въ 400,000 человѣкъ.
Съ лондонскимъ чиновничествомъ я лично не имѣлъ ни какихъ сношеній, за всѣ три мои поѣздки въ Англію. Если не посѣщать присутственныхъ мѣстъ, т. е. разныхъ бюро и канцелярій, то вы врядъ ли и зададите себѣ вопросъ: каковы свойства англійскаго чиновника? И на нихъ конечно, жалуются и въ обществѣ, и въ прессѣ. Но все-таки же того, что вы видите повсюду во Франціи и въ особенности въ Парижѣ, почти нѣтъ въ Англіи. Всѣ министерства держатся за парламентскую жизнь. Правительство, т. е. королевская власть, назначаетъ отъ себя и административныхъ, и судебныхъ чиновниковъ, но какой-нибудь англійскій шерифъ, т. е. высшій администраторъ въ графствѣ, все-таки же болѣе связанъ съ мѣстнымъ самоуправленіемъ, чѣмъ во Франціи; онъ почти никогда не бываетъ чужимъ человѣкомъ, случайно попавшимъ на постъ префекта, какъ это дѣлается во Франціи. Вся сила сидитъ въ томъ, что въ Англіи носитъ имя «boards» — no нашему земскія учрежденія. Ими все держится: и государственные финансы, и муниципальное хозяйство, и народное образованіе, и народное здоровье— всѣ стороны общественнаго и экономическаго быта. Есть даже цѣлое министерство торговли, которое такъ и называется Board of trade, и министръ есть только предсѣдателъ этого board’a, т. е. по нашему, какъ бы предсѣдатель какой-нибудь земской управы.
Вы, какъ иностранецъ, можете наталкиваться въ Лондонѣ на всякаго рода сословные ранги, отличія, титулы и званія, но собственно чиновничьяго духа во французскомъ, нѣмецкомъ или нашемъ вкусѣ вы не замѣчаете. Зато, какую [бы сторону государственной или общественной жизни вы ни изучали — вы непремѣнно будете имѣть дѣло вотъ съ такими boards, т. е. съ представительствами разныхъ степеней и размѣровъ, начиная съ приходскихъ совѣтовъ. Но и въ земскомъ дѣлѣ англичане держатся вѣковыхъ традицій и допускаютъ существованіе средневѣковыхъ корпорацій рядомъ съ общими земскими представительствами.
Лондонское Сити съ своимъ лордомъ-мэромъ, альдерманами, всякими цехами, значками, привилегіями и обычаями мѣшаетъ многому въ городскомъ хозяйствѣ столицы. Во Франціи давнымъ-давно бы все это полетѣло и приведено было бы къ одному знаменателю. Но здѣсь это было бы равносильно цѣлой революціи.
Англійскій служащій — будетъ ли то на почтѣ, или на желѣзной дорогѣ, или въ банкѣ, какъ разъ въ такихъ мѣстахъ, куда иностранцы всего чаще попадаютъ— если вы только знаете языкъ и можете свободно объясняться — покажется вамъ обыкновенно довольно хмурымъ и не особенно любезнымъ; но въ немъ нѣтъ непріятныхъ свойствъ француза, исполняющаго какую бы то ни было публичную должность— рѣзкаго или безцеремоннаго тона, замашки оборвать публику или нервной суетливости и сованія своего носа всюду. А въ учрежденіяхъ научнаго характера всякій инспекторъ, надзиратель, хранитель и дежурный — спокойнѣе и благодушнѣе, чѣмъ въ Парижѣ; въ особенности въ Британскомъ Музеѣ; а тѣмъ, кто тамъ работаетъ— приходится безпрестанно обращаться къ служащимъ.