Религіозна ли парижанка, и какъ слѣдуетъ опредѣлять. вообще религіозность французовъ, принадлежащихъ къ преобладающей національной церкви, т.-е. католической?
Большинство — «практикуеть», т.-е. исполняетъ обряды. Во всѣхъ семьяхъ, не разорвавшихъ съ церковью, вліяніе приходскаго священника можетъ быть довольно значительно; больше въ томъ, что касается личнаго «спасения» (salut). Отцы рѣдкорелигіозны и между родителями не можетъ существовать того, что, напр., для средней англійской семьи есть альфа и омега домашняго мира. И въ этомъ отношеніи разница между средней парижской семьей и такой же семьей въ провинціи до сихъ поръ еще очень значительная; только болѣе строгіе семейные нравы держатся во Франціи скорѣе формальнымъ исполненіемъ извѣстныхъ обычаевъ и правилъ, чѣмъ глубокимъ внутреннимъ убѣжденіемъ.
И въ Парижѣ семейные люди — есть ли у нихъ дѣти или они бездѣтны — живутъ вообще экономно. За исключеніемъ богатыхъ и очень достаточныхъ людей, принадлежащихъ къ свѣту, всѣ остальные стремятся сводить концы съ концами и, какъ можно больше, откладывать. Я замѣтилъ однако же, что, въ послѣдніе годы, парижанинъ, принадлежащій къ достаточному классу, сталъ вообще тароватѣе на счетъ пріемовъ и угощеній; но все-таки же русскій, привыкшій къ нашимъ порядкамъ, сейчасъ же замѣтитъ, что въ Парижѣ нельзя, какъ у насъ, являться къ своимъ знакомымъ запросто во всякое время, a тѣмъ менѣе приходить къ нимъ запросто обѣдатъ. У насъ меньше тщеславія и больше простоты по этой части. Одна моя соотечественница, русская барышня, воспитанная въ нашихъ дворянскихъ привычкахъ и обычаяхъ, вышла замужъ за француза и переѣхала на житье въ Парижъ. И вотъ разъ какъ-то (это было лѣтъ двадцать тому назадъ), она, въ разговорѣ со мною, приводила параллель между французами и нами.
— Поживя здѣсъ, я нашла, прежде всего, что даже между самыми близкими родственниками нѣтъ и не можетъ быть такой интимности, как у насъ. Я живу въ ладу съ сестрами и братьями моего мужа; но вижу ихъ очень рѣдко. Никто изъ нихъ не придетъ къ намъ запросто обѣдатъ, а если ихъ позвать, то надо непремѣнно, чтобы это былъ настоящій: «обѣдъ». Иначе они обидятся.
Вообще французская семья живетъ больше для себя, и первый вопросъ, который хозяинъ или хозяйка задаютъ при новомъ знакомствѣ: «въ какомъ качествѣ принимать г. X или У?» — «à quel titre?» — какъ они любятъ выражаться. Такой вопросъ у насъ почти что немыслимъ.
Поэтому, легкость нравовъ, супружеская невѣрность, которая сдѣлалась какъ бы символомъ французскаго семейнаго быта — въ дѣйствительности совсѣмъ не такъ повсемѣстны, какъ это думаютъ иностранцы. Проникать во французскую семью, даже и въ Парижѣ, если только она живетъ скромно и не принадлежитъ къ веселящемуся свѣту — до сихъ поръ все еще труднѣе, чѣмъ въ другихъ странахъ; а стало-быть и случаевъ къ нарушенію супружеской вѣрности со стороны жены выпадаетъ меньше.
Другое дѣло жизнь то^ что называютъ «le tout Paris». Тутъ въ послѣдніе десять— пятнадцать лѣтъ, нравы порасшатались больше, чѣмъ это было и въ концѣ имперіи. Разумѣется, нельзя это доказать статистическими данными. Кругъ наблюденія каждаго изъ насъ, иностранцевъ, все-таки же ограниченъ. Несомнѣнно и то, что въ романѣ и на сценѣ слишкомъ уже занимаются адюлътеромъ и всякими видами свѣтской распущенности. Но семейной жизни, во всемъ парижскомъ фешенебельномъ обществѣ, и не можетъ быть, если вы предъявите хотя мало-мальски серьезныя требованія.
И главнымъ виновникомъ тутъ является мужчина: мужъ, отецъ, братъ. Для него, для мужчины, парижанка сдѣлалась такой, какой мы ее видимъ и въ дѣйствительности, и въ литературѣ. Онъ тяготится домашнимъ очагомъ, онъ женолюбъ, игрокъ и тщеславный снобъ; подъ стать ему сдѣлалась и она. Домъ существуетъ только въ извѣстные часы; дома спятъ, завтракаютъ, обѣдаютъ или принимаютъ гостей, а въ остальное время мужъ и жена рыщутъ по Парижу съ раннихъ утреннихъ часовъ до поздней ночи. Красивая или пикантная женщина для каждаго француза, а въ особенности для парижанина, сдѣлалась предметомъ тщеславнаго спорта. Онъ долженъ на нее разоряться; поэтому ни въ какомъ другомъ городѣ міра женщина полусвѣта и не играетъ такой роли, какъ въ Парижѣ;. А жены, такъ называемыя честныя и порядочныя женщины — съ каждымъ годомъ становятся все более похожими на кокотокъ. Тайная продажность свѣтскихъ женшинъ теперь ни для кого не новость. И дѣвицы, выѣзжающія въ свѣтъ, еще до вѣнца знакомятся со всей скандальной хроникой салоновъ.
И какъ это странно! Парижское свѣтское общество, все болѣе и болѣе, подражаетъ лондонскому; но отъ этого не становится вовсе серьезнѣе и чище въ своихъ нравахъ. Не потому же, что свѣтскіе парижане вдаются и въ подражаніе англійскому спорту? Можетъ быть, — напротивъ — эта мода на физическія упражненія молодыхъ людей, дамъ и дѣвицъ и скажется, въ скоромъ времени, въ большей чистотѣ нравовъ. И теперь уже поговариваютъ, что молодыя парижанки до такой степени увлекаются спортомъ, что имъ рѣшительно некогда думать о другой англійской игрѣ—любовномъ «флиртѣ». И вообще, у парижанъ, живущихъ болѣе открыто, характеръ ихъ пріемовъ измѣнился къ худшему. Теперь, всѣ бьются только изъ-за того чтобы приглашать какъ можно больше народу. Поэтому, общій разговоръ падаетъ и на вечера, балы и сборища всякаго рода, мужчины смотрятъ такъ же безцеремонно, какъ и на все остальное.