V
Политическое движеніе. — Конецъ второй имперіи. — Наполеонъ III и тогдашняя оппозиція. — Революціонные элементы. — Эмиграція. — Заграничные конгрессы. — Паденіе имперіи. — Война. — Коммуна. — Рядъ президентов — «Аѳинская республика» — Папама. — Позднѣйшій status quo. — Тотъ же періодъ въ Англіи. — Мои знакомства въ обѣихъ столицахъ
Обращаюсь къ своимъ сверстникамъ, людямъ шестидесятыхъ годовъ, особенно тѣмъ, кто и сорокъ лѣтъ тому назадъ интересовались всего больше политическими и соціальными вопросами и спрашиваю: какъ большинство изъ нихъ смотрело тогда на Францию второй империи? Не говорю — «конца» второй империи, потому что тогда очень близкій конецъ бонапартова режима трудно было еще предсказать. Разве не правда, что у всѣхъ нас, сколько-нибудь сочувствующих идеямъ общественнаго возрождения и умственнаго прогресса — было почти одинаковое отношение къ тогдашней Франціи? Въ сущности, и тѣ, кто занимался газетной и журнальной публицистикой, плоховато знали Францію и французовъ, довольствовались нѣкоторыми общими выводами и оцѣнками, вѣрили въ то, что государственный переворот второго декабря былъ дѣломъ хищнической шайки, что режимъ этотъ — одинъ долженъ считаться источникомъ всякой порчи. Только весьма немногие понимали, что нельзя все сваливать на одного Наполеона III-го и что будь на мѣстѣ французовъ другая нація — она бы такъ скоро не подчинилась порядкамъ имперіализма. И для большинства изъ насъ настоящая Франція сводилась тогда къ тѣмъ людямъ, которые пострадали послѣ переворота 2-го декабря, къ крупнымъ представителямъ эмиграціи и къ кучкѣ депутатовъ, которые во второй половинѣ шестидесятыхъ годовъ ратовали въ Законодательномъ Собраніи за идеи, противныя бонапартизму. И въ самой оппозиціи мы недостаточно различали то — откуда она идетъ. Быть врагомъ имперіализма значило, для большинства изъ насъ, представлять собою нѣчто безусловно достойное сочувствія. Мы знали также, еще до прямого знакомства съ Парижемъ, что въ этомъ городѣ, несмотря на административно полицейскій надзоръ и стѣсненіе прессы, публичнаго слова и сходокъ, время беретъ свое, борьба давно началась; освободительныхъ идей нельзя уже задушить. И самъ императоръ, въ своей внѣшней политикѣ, сдѣлался сторонникомъ эмансипаціи цѣлыхъ народовъ. Мы всѣ съ конца пятидесятыхъ годовъ горячо увлекались личностью и подвигами Гарибальди; одно время онъ былъ буквально идоломъ молодежи — и мужчинъ, и женщинъ. И дѣло Гарибальди, такъ или иначе, довершилъ великій государственный «преступникъ» — авторъ переворота 2-го декабря. И не одни итальянцы находили себѣ поддержку въ бонапартизмѣ—также и другия угнетенныя народности. После восзстанія начала шестидесятыхъ годовъ, польская эмиграція нашла въ Парижѣ и сочувствие общественнаго мнѣнія, и прямую материальную поддержку, исходившую оть правительства. Этотъ націоналистическій либерализмъ маскировалъ отрицательныя стороны режима по внутреннимъ вопросамъ Франціи, но для многихъ иностранцевъ, и въ то, мъ числѣ для русскихъ, несмотря на щекотливость польскаго вопроса, онъ все-таки заключалъ въ себѣ нѣчто симпатичное.