Этотъ совсѣмъ еще безвѣстный адвокатъ настолько заинтересовалъ меня, что мнѣ захотѣлось узнать — гдѣ и какъ онъ живетъ. Жилъ онъ на лѣвомъ берегу Сены, въ маленькой квартиркѣ пятаго или шестого этажа съ старушкой-теткой. Признаюсь, я ее принялъ за его бонну: такъ она была одѣта и такимъ тономъ говорила. Но съ первыхъ же ея словъ я увидалъ свою ошибку: старушка стала сама мнѣ говорить о своемъ «Leon», о томъ, что ему нужно цѣлый день бѣгать то въ «Palais do justice», то въ законодательный корпусъ — «pour gagner savie» — повторила она нѣсколько разъ. У нея не было такого южнаго акцента, какъ у него. Гамбетта родился, какъ извѣстно, въ городѣ Кагорѣ, откуда идетъ красное вино, извѣстное у насъ подъ именемъ «церковнаго». Но отецъ его — итальянецъ no происхожденію — поселился потомъ въ Ниццѣ, гдѣ умеръ недавно, въ одну изъ зимъ, проведенныхъ мною на Ривьерѣ. Онъ торговалъ виномъ и оливковымъ масломъ, пережилъ сына и потребовалъ, чтобы его останки были перенесены въ Ниццу, гдѣ до сихъ поръ па кладбищѣ возвышается временная деревянная пирамида, обыкновенно покрытая траурными вѣнками.
Съ Гамбеттой мы видались потомъ гораздо позднѣе, послѣ войны и Коммуны; но уже въ зиму 68–69 г. имя его загремѣло по Парижу и онъ попалъ въ депутаты почти нежданно-негаданно.
Для меня Гамбетта, до и послѣ своего избранія въ депутаты, былъ типическимъ агитаторомъ, въ сущности довольно умѣреннаго радикализма, который только тогда казался такимъ зажигателемъ. Болѣе крайнія идеи и въ политическомъ, и въ религіозномъ, и въ соціальномъ смыслѣ находили себѣ другихъ выразителей, которые не только печатнымъ словомъ, но и организацией тайныхъ кружковъ и обществъ проявляли свою готовность къ дѣятельной пропагандѣ. И такимъ былъ въ то время напр., Альфредъ Наке, имя котораго у насъ сдѣлалось болѣе извѣстнымъ уже четверть вѣка спустя, когда онъ попалъ въ первые министры пресловутаго буланжизма. И онъ — уроженецъ юга, какъ и Гамбетта, и каждый изъ нихъ представлялъ собою, къ концу второй имперіи, два полюса революционнаго движения: одинъ — легальный другой болѣе потаенный. Я не знаю, былъ ли въ первые годы Наке пріятельски знакомъ съ Гамбеттой, но впослѣдствіи, во время войны, они сошлись и, какъ депутаты, принадлежали почти одной фракции. Еще незадолго до смерти Гамбетты, Наке былъ съ нимъ въ хорошихъ отношеніяхъ, что я имѣлъ случай лично видѣть. Какъ представитель своего поколѣнія и типъ передового южанина, Наке, въ тѣ же годы, т. е. года за два, за три до падения Империи, былъ если не ярче, то оригинальнѣе Гамбетты. И онъ развился въ Латинской стране и очень долго принадлежалъ ей своей научной дѣятельностью Сдѣлавшись хорошимъ химикомъ, онъ читалъ, въ звании «agrégé», въ Медицинской школѣ, почему и долженъ былъ, по уставу ея, пріобрѣсти степень доктора медицины. Когда я съ иимъ познакомился въ зиму 1867—68 г., у Наке уже было цѣлое прошлое, какъ составителя прекрасной книги по органической химіи. Онъ пользовался почетной извѣстностью и во Франціи, и за границей; но его влекло къ дѣятельной политикѣ и къ пропагандѣ самыхъ, по тогдашнему, разрушительныхъ идей. Онъ совершенно серьезно сдѣлался участникомъ одного изъ тѣхъ заговоровъ, про которые тогда говорили что въ каждомъ изъ нихъ треть членовъ — шпионы. Впоследствіи, много разъ, онъ съ своимъ добродушнымъ юморомъ южанина разсказывалъ подробности того, какъ образовалось это тайное общество, и что они дѣлали, и какъ попались въ ловушку, поставленную имъ однимъ изъ сочлеіювъ — шпіоновъ. Тогда судъ былъ въ рабском подчиненіи администраціи; но правительство не находило уже удобнымъ для себя добиваться слишкомъ крутыхъ приговоровъ, вродѣ ссылки въ Кайенну или Новую Каледонію. Однако нашего химика-заговорщика присудили къ заключенію въ тюрьмѣ, па болѣе чѣмъ годовой срокъ. Бонапартовъ режимъ настолько уже поослабъ въ то время, что этотъ приговоръ выполнялъ Наке въ самыхъ пріятныхъ для себя условіяхъ. Я, какъ разъ, и познакомился съ нимъ въ ту зиму, когда онъ отсиживалъ срокъ своего тюремнаго заключенія, въ лечебницѣ, въ извѣстномъ «maison Dubos», въ зданіи, которое одинъ благотворительный буржуа отдалъ въ распоряженіе города Парижа. Въ немъ можно было нанимать помѣсячно комнаты и за все содержаніе, вмѣстѣ съ медицинскимъ уходомъ, платить франковъ пять-шесть въ сутки. За Наке хлопотали и ему разрѣшено было, вмѣсто целлюлярной тюрьмы Мазасъ, лечь или, лучше сказать, сѣсть въ лечебницу. Тамъ у него была довольно обширная комната, гдѣ онъ окружился книгами и даже химическими аппаратами, но вмѣстѣ съ научными статьями писалъ и книгу, отъ содержанія которой впослѣдствіи, въ значительной степени, открещивался, и гдѣ онъ подрывалъ основы современнаго религіознаго порядка. Книжка вышла вскорѣ послѣ его освобожденія, и онъ тотчасъ же былъ снова приговоренъ къ восемнадцатимѣсячному заключенію въ тюрьмѣ. Но мы тогда вмѣстѣ съ нимъ уѣхали въ Испанію корреспондентами, а когда онъ вернулся во Францію, была уже объявлена война и вторая имперія пала 4-го сентября.