Трудно подвести подъ двѣ-три крупныя рубрики то броженіе, какое за послѣднія двадцать лѣтъ происходило въ Парижѣ въ кружкахъ молодыхъ писателей. Блестящій болѣе прочный успѣхъ завоевывали себѣ очень немногіе. Изъ нихъ самымъ удачныхъ конкурентомъ и Мопассана и Бурже являлся, въ самые послѣдніе годы, Марсель Прево, авторъ эротическаго романа «Les demivierges». Если судить по его карьерѣ, то опять-таки никакъ нельзя сказать, что натурализмъ замираетъ, потому что и замыслы, и колоритъ романовъ Прево реалистическіе; даже до нельзя, съ прибавкою умышленнаго эротизма, того эротизма, который продолжаетъ царствовать на бульварѣ, угощая публику ежедневно фельетонными разсказами, повѣстями и цѣлыми романами, гдѣ старательность и часто даже блескъ формы вовсе не выкупаетъ цинической порочности содержанія. Въ этой области довольно долго съ неизмѣнным успѣхомъ дѣйствовали такіе писатели, какъ Арданъ Сильвестръ или Катуллъ Мендесъ. Многіе молодые люди, и въ Парижѣ, и за границей, высоко цѣнят талантъ, манеру и замыслы беллетристическихъ вещей Анатоля Франса, успѣвшаго завоевать себѣ имя и какъ литературный критикъ. Нѣкоторые изъ моихъ парижскихъ пріятелей не разъ предлагали мнѣ познакомиться съ нимъ; но, какъ критика, я не считалъ, и до сихъ поръ не считаю, его носителемъ какихъ-нибудь новыхъ идей или пріемовъ, а въ беллетристѣ вижу талантливую и очень блестящую игру въ какой-то двойственный полумистическій-полупорнографическій сексуализмъ. He думаю, чтобы онъ былъ для самыхъ молодыхъ кружковъ Парижа глашатаемъ новаго слова въ этихъ кружкахъ.
Въ послѣднюю мою поѣздку замѣчалъ я все разрастающіеся признаки литературно-этической анархіи. Началось это еще лѣтъ двадцать тому назадъ, когда стали нарождаться и скоро погибать небольшіе литературно-художественные журнальцы. Съ редакціей одного изъ нихъ я имѣлъ случай познакомиться. Въ ней главную роль игралъ нѣкий Фенеонъ— впослѣдствіи обвиненный уже прямо въ участіи въ какихъ-то подпольныхъ агитаціяхъ парижскихъ анархистовъ. Но онъ былъ оправданъ и тогда я его нашелъ руководителемъ журнала, который представлялъ собою уже послѣднее слово литературно-художественной анархіи. Журналъ этотъ назывался «Revue blanche». Въ немъ дѣйствовалъ также и молодой романистъ, помѣщающій свои болѣе крупныя вещи и въ фельетонахъ ежедневныхъ газетъ. Это — Поль Аданъ, который силится примѣнить принципы символизма къ роману, и въ послѣднюю мою поѣздку я имѣлъ случай бесѣдовать съ нимъ на эту тему. Пишетъ онъ, въ сущности, вещи на тенденціозныя темы, a no пріемамъ держится реальной правды; но по его толкованію, выходитъ, что каждое крупное лицо романа или группа лицъ должны собою что-то обозначать «символически».
Въ журнальцѣ «Revue blanche» вы находили образчики всевозможныхъ новшествъ, всякія разновидности эстетическаго сенсуализма и декадентства. Дѣло дошло до того, что тотъ самый романистъ Поль Аданъ весною 1895 г. напечатал формальную защиту нравовъ англійскаго писателя Оскара Уайльда, по поводу тогдашняго скандальнаго процесса, кончившагося приговоромъ Уайльда къ двухлѣтнему тюремному заключению, съ принудительными работами. И это извращеніе инстинктовъ и нравственныхъ устоевъ перемѣшивается какъто съ порываниями въ наземную область съ одной стороны, а съ другой доходитъ уже прямо до «садизма».
При такихъ успѣхахъ умственнохудожественной анархіи нечего удивляться, что болѣе трезвая литературная критика хотя и продолжаетъ развиваться въ Парижѣ, но дѣйствуетъ всего менѣе на молодыхъ начинающихъ писателей, бросающихся въ литературную свалку. Теперь нѣтъ ни СенъБёва, ни Тэна, но никакъ нельзя сказать, чтобы критика находилась въ полномъ упадкѣ. Напротивъ, въ ней мы видимъ движеніе впередъ, выработку болѣе ссрьезныхъ научныхъ методовъ, исканіе законовъ развитія. Я уже говорилъ объ одномъ изъ критическихъ дѣятелей послѣднихъ годовъ — лекторѣ Сорбонны, Эдилѣ Фаге. Онъ въ то же время принадлежитъ и текущей литературѣ, его цѣнятъ въ журналахъ и газетахъ; онъ состоитъ и театральнымъ рецензентомъ, и появляется передъ публикой, какъ conférencier. Раньше его добился, и очень скоро, успѣха Жюль Леметръ, еще не такъ давно безвѣстный учитель лицея въ провинціи. Одними критическими статьями и фельетонами онъ въ два, въ три года сдѣлался популярнымъ, и отъ критики перешелъ къ работѣ писателяхудожника — поставилъ нѣсколько пьесъ, имѣющихъ болѣе литературныхъ достоинствъ, чѣмъ большинство того, что ставится па театрахъ Парижа.