- И о чем мы можем говорить? - удивился Ив с ироничным намеком в голосе.
- Случалось ли с Вами, что иногда люди разговаривают друг с другом просто, чтобы хорошо провести время и потому что хотят подружиться? И поверьте, Бонно, среди этой войны заводить друзей - это то, что мы можем оценить, когда мы там, с немецким пулеметом, строчащим у Вас за спиной, - ответил синеглазый мужчина с откровенной улыбкой, которую Ив не довелось увидеть за все время, что он знал Грандчестера. - Мы могли бы поговорить... о погоде, если хотите, - сказал он напоследок, прежде, чем оставить Ива, теряющегося в догадках, что случилось с Грандчестером, что он стал таким приятным.
Немцы отступили приблизительно на четыре мили по реке, и американцы попытались войти в Аргонский лес, хотя враг был действительно силен в этой области. Союзникам удалось продвинуться в лес лишь немногим больше мили, и они должны были остановить атаку 30-го сентября. Войска отдыхали несколько дней, пока военачальники вновь планировали стратегию.
Иного пути не было, генерал Першинг решил, что американцы должны открыть путь через Третью немецкую линию обороны независимо от того, насколько это опасно или во сколько жизней это обойдется. Атака, вновь началась 4-го октября и продолжалась долгие мучительные четыре недели, в течение которых жертвы среди американцев возросли с поразительной скоростью, пока шло время.
Один из вечеров, когда Терренс был в отлучке, молодой человек искал уединенное место, где он мог спокойно писать с помощью керосиновой лампы. Он уже написал шестидесятое письмо своей жене и хранил его с остальными, которые не смог отослать. Затем он вынул другую пачку чистой бумаги и продолжал писать что-то еще, а образы его соратников, умирающих на поле битвы, наводняли его разум.
Каждая минута ужаса, пережитого на линии огня, запечатлелась в его памяти. Видеть реку Моса, окрашенную кровью многих людей, безжизненные тела, плавающие на водной поверхности, изуродованные члены, агонии и прежде всего, лица людей, которых он убил, чтобы спасти свою собственную жизнь, было так мучительно, что единственным выходом сохранить рассудок от невменяемости было записывать все в форме диалогов, надеясь, что однажды другие услышат слова, которые он записал в этот момент и задумаются о наших человеческих несчастьях.
Мир должен знать жестокую правду, скрывающуюся за "великой победой", и он чувствовал, что это было его обязанностью, дать отчет обо всем этом.
- Вы еще не избавились от этой привычки, - сказал голос Ива, прерывающий задачу Терри, а он сел рядом с сержантом.
- Вы имеете в виду писать? - ответил молодой человек, глядя в серые глаза, освещенные керосиновой лампой. Он не говорил с врачом неделями, и был немного удивлен, что Ив решил приблизиться к нему.
- Да, я видел, как Вы писали множество раз там, в Париже, - небрежно объяснил доктор. - У Вас так много писем, которые надо посылать?
- Ну, не совсем, - признался Терри, пожав плечами. - Я пишу не только письма.
- Забавно, Грандчестер, - ответил Ив с ироничной усмешкой.
- Что забавно? - спросил заинтригованный сержант.
- То, что Вы были моим пациентом в течение месяцев, а я никогда не спрашивал Вас о Вашей профессии. На что Вы живете? Вы журналист или писатель?
- Понятно, - улыбнулся Терри, понимающий комментарий Ива. - Я актер, - ответил он просто.
- Что? - удивился Ив. - Вы имеете в виду, что Вы играете на сцене и носите костюмы и грим?
- Да, верно. Я делаю эти странные вещи, - признал Терри, усмехнувшись, - но я не представляю своей жизни без всего того, что связано с театром, и поверьте мне, люди считают, что у меня получается, - сказал он, приподнимая бровь.
- Если Вы так говорите... - все, что мог ответить Ив.
- Но еще я люблю писать, - продолжал Терри, держа страницы, которые он только что нацарапал на кожаной папке.
- И о чем Вы пишете? - равнодушно спросил Ив.
- Сейчас у меня наметилось несколько рассказов, - объяснил Терри, чувствуя, что вечерний холод начинал пробирать его до костей, - например, молодой рядовой, чью жизнь я не смог спасти этим утром, мой капитан, человек, обычно наслаждающийся хорошим разговором, но притих и заскучал в течение этого месяца, как человек доверил мне последнее письмо, которое он написал своим детям, прежде чем немецкий снаряд взорвался перед ним, и молодой доктор, который, кажется, отчаянно ищет своей смерти каждый раз, когда я вижу его в действии, - сказал сержант, подчеркивая последнее предложение со всем намерением.
Ив повернулся, чтобы увидеть синие радужные глаза с обиженным взглядом.
- Легко судить, когда у тебя есть распятие, висящее на твоей шее, - горько буркнул французский доктор.
- Как я могу судить человека, который страдает от той же боли, которую я испытал много раз в своей собственной жизни? - ответил Терренс искренне. - Вы неправильно меня поняли, Бонно.
- Возможно, но то, что я теперь вижу - что мое существование стало поздней осенью, и я не могу этого остановить, - признал молодой доктор дрожащим голосом, пряча глаза от пристального взгляда Терри.
- Столь безответственный поиск собственной смерти никогда не будет решением, - парировал сержант.
- С каких это пор Вы стали моим советником? - отвечал Ив, защищаясь.
- Бонно, я не гожусь никому в советники, - ответил Терри, вставая, - но не так давно я был в такой же депрессии, и поверьте мне, она был безжалостной, потому что я переносил ее в течение нескольких лет, заполняя свое сердце раскаянием и самообвинением. Я жаждал смерти настолько, насколько Вы жаждете ее; однако, теперь я благодарю Бога, что Он не дал мне того, чего я просил. Человек намного мудрее, чем я когда-нибудь буду, научил меня тогда, что ничто не написано на страницах наших личных историй, пока мы не осмелимся начертать свою собственную судьбу, и пока мы живем, есть надежда, чтобы написать лучшую страницу в следующий раз. Не лишайте себя этой возможности. Спокойной ночи, доктор, - сказал он напоследок, унося с собой лампу и исчезая в темноте. Ив остался наедине со своими мыслями.
Вечером 29-го октября Кенди смотрела на проливной дождь над большой палаткой, где она стояла, когда она почувствовала необычное беспокойство в сердце, что заставило ее дотронуться до кольца, которое она носила на шее под белой униформой.
- Боже, Боже! - шептала она. - Защити его этим вечером! Пожалуйста, не покинь нас теперь, Господи! Я не думаю, что когда-нибудь справлюсь с потерей, если он сейчас умрет!
Осенний ливень продолжал купать грязную землю, и издали ей было видно солдат, бегущих по лагерю.
Наступление в Аргонский лес было совсем не просто для обеих Союзнических армий. Однако, после долгих дней кровавой борьбы, немцы начали отступать, еще отказываясь оставлять свои позиции в лесах. К 29-му октября был взят почти каждый редут, но было еще несколько постов, где сопротивлялось несколько человек, ведя непрерывный обстрел с высоких позиций на холмах. Этим вечером обычная атака ненадолго прервалась, и люди за импровизированными баррикадами с недоверием наблюдали за темнеющим горизонтов посреди леса. Всего лишь несколько минут назад двоих из них послали к близлежащему потоку поискать немного питьевой воды.
- Я говорю, это было действительно глупо, - говорил один рядовой, - мы могли продержаться без использования воды.
- Возможно, - отвечал второй, - но она нужна доктору для раненых, - показал он на молодого врача, яростно работающего позади них.
- Да, но мы могли и подождать людей, которые поехали в тыл за запасами, - спорил первый рядовой. - Когда сержант вернется, ему не понравится подобная идея.
- Может, Ричмонд и Уитман вернутся раньше, - было последним, что успел сказать рядовой, прежде чем пара теней, двигающихся в темноте, захватила его внимание. - Там они... - но рядовой не смог закончить предложение, потому что внезапный взрыв, сопровождаемый дождем выстрелов, исходящий от холма на востоке, прервал его.