Воспоминания в голове Ива начали обретать смысл, пока неожиданно болтливый сержант продолжал свои объяснения, жалуясь на медбратьев в лагере. Ив помнил свое расстройство, когда он увидел Ричмонда на последнем издыхании, и затем почувствовал взрыв газовой бомбы в нескольких футах от своей позиции.
Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы ослепнуть, и в тот момент он решил, что его жизнь, наконец, подошла к концу. Он бы не смог отыскать путь к баррикаде, прежде чем газ проникнет в его легкие, а потом огонь немцев, разумеется, довершил бы остальное. На мгновение он подумал, что нашел лучший способ окончить свое болезненное существование, хотя не мог избегнуть чувства панического страха, какого никогда не испытывал прежде. Молодой человек увидел свои самые дорогие воспоминания, отразившиеся внутри разума. Он вспомнил детство, лица братьев и сестер, и голос своей матери, радость, которую он почувствовал, когда помог своему первому пациенту, и красоту заката над Nice Нисой, местом, где маленьким он часто проводил свои летние каникулы. Должен ли он возвращаться к баррикаде в последней попытке спасти свою собственную жизнь? Нет, для него было слишком поздно. Это было в тот момент, когда он почувствовал руку Терренса на своем плече.
- Ты спас мне жизнь! - вскрикнул он в озарении, прерывая монолог Терри.
- Ну, я бы не стал облекать это в столь драматические определения, - небрежно ответил Терренс, - скажем так, я просто чуть-чуть помог Господу дать тебе еще один шанс исправить твое дурацкое поведение.
- Почему ты это сделал? Почему рисковал своей жизнью ради человека, кто искал своей смерти, когда у тебя такое обещающее будущее? - спросил Ив, не в силах понять действий Терри.
- Я уже говорил это однажды, - отвечал молодой аристократ более серьезным тоном. - Бог дал мне новый шанс, чтобы написать лучшую историю своей жизни, и я подумал, что моим долгом было помочь кому-то еще, кому также был нужен подобный урок... Кроме того, ты спас мою жизнь там, в Париже. Я никогда этого не забуду.
- Спасибо, - пробормотал Ив, глубоко тронутый.
- Давай оставим эти сантименты, - усмехнулся Терренс и, видя, что доктор пытается потрогать рану на левом бедре, объяснил. - На случай, если ты волнуешься за свое здоровье, позволь мне сообщить, что нам обоим очень повезло, учитывая переделку, в которую ты нас вовлек. Пули только задели твою ногу и мою руку. Ничего не понадобится, кроме небольшого отдыха, а что касается твоих глаз, ты находился под воздействием газа очень недолго. Доктор этим утром сказал мне, что ты, конечно, сможешь снова видеть, при надлежащем уходе. Хотя, я должен кое на что пожаловаться!
- На что? - спросил заинтригованный Ив.
- Я должен буду бросить писать на некоторое время, чтобы ждать, когда заживет рука, или учиться писать левой рукой, что бы то ни произошло первым!
- Я хотел бы помочь тебе, но не думаю, что смогу, - отозвался Ив с намеком на улыбку впервые за два месяца.
- Не бери в голову, мой друг, - сказал он, говоря сам себе. - Не то, чтобы я собирался диктовать тебе письмо для Кенди... об этом я бы не попросил никого на этой земле.
Кенди очень легко привыкла к новой больнице. Ее всегда веселое настроение и добрая душа вызывало симпатию ее новых коллег и пациентов, и довольно скоро она снова делилась светом, что был у нее в сердце, с каждым мужчиной и женщиной вокруг нее.
К сожалению, у нее не было времени, чтобы удобно обустроиться на месте. Только шесть дней прошло с момента ее прибытия, когда она получила распоряжение ехать на линию фронта во Фландрию в составе персонала полевого госпиталя.
У нее не было хороших воспоминаний о последнем разе, когда она работала во Фландрии, но она прекрасно знала, что независимо от своего внутреннего отвращения, у нее был свой долг, который надо исполнить. Это было то, чему научила ее Мэри Джейн, и она не собиралась подводить свою старую учительницу. Так что она просто упаковала свой обычно легкий багаж и перед отъездом пошла к Святому Жаку, чтобы повидаться с Флэмми и Жюльен.
Молодая женщина решила держать в секрете, что ее снова посылают на фронт. Она не хотела давать Терри причину для беспокойств, так что молодая женщина попросила подруг в Святом Жаке получать ее корреспонденцию и посылать в ответ ряд писем, которые она написала заранее, так чтобы все ее родные и друзья в Америке, как и Терренс, не знали, где она была на самом деле. Будет лучше, если никто не будет знать правды. По крайней мере, так она думала.
В начале Флэмми не одобрила идею вообще, потому что это подразумевало своего рода пособничество во лжи, что противоречило строгой морали брюнетки. Однако, Жюльен согласилась с Кенди, потому что она делала то же самое каждый раз, когда ее посылали на фронт в течение четырех лет, пока продолжалась война. Ее муж Жерар никогда не знал, что она работала в полевом госпитале несколько раз. Таким образом, Жюльен убедила Флэмми, и обе женщины обещали помогать Кенди с ее планом. Блондинка также дала подругам инструкции читать письма Терри от ее имени, и если там будут какие-нибудь важные новости, которые Кенди должна знать, женщины сразу пошлют ей телеграмму из Парижа.
- Я не собираюсь читать письма твоего мужа! - причитала Флэмми, чувствуя смущение от одной мысли о чтении чьей-то корреспонденции.
- И как ты себе представляешь, чтобы я могла узнать, все ли с ним хорошо или нет? Я обязана знать! - отвечала Кенди, начиная приходить в отчаяние от чрезмерной правильности своей подруги.
- Мы могли бы посылать тебе письма в полевой госпиталь, - предложила Флэмми.
- Это будет слишком долго, Флэмми, - сделала замечание Жюльен. - Не волнуйся, Кенди, я сделаю это ради тебя, если Флэмми так неудобно. Вы согласны обе? - спросила брюнетка постарше, и обе девушки кивнули, соглашаясь с идеей.
- Тогда я пошлю телеграмму, - вызвалась Флэмми.
- Спасибо вам обеим, - улыбнулась Кенди подругам, понимающим, что настало время для последнего прощанья. - Что ж, думаю, пора. Мне надо идти.
Две брюнетки посмотрели на невысокую блондинку, и не могли не почувствовать ком в горле, понимая, что она будет работать вблизи линии ведения огня, еще раз. Кенди прочла волнение, отразившееся на лицах подруг, и заставила себя показать больше оптимизма.
- Ну же, девочки, - хихикнула она. - Можно подумать, вы идете на мои похороны. Эта миссия не продлится долго. Мне может потребоваться больше времени, чтобы приехать во Фландрию, чем немцам, в конце концов, чтобы сдаться.
- Ты должна обещать нам, что позаботишься о себе, Кенди, - сказала Жюльен, нежно обнимая Кенди. - Я буду делать все, что ты мне сказала, когда уехала от нас в грузовике, в то время, когда вышла в снег за помощью.
- А что я сказала тебе делать тогда? - спросила смущенная Кенди.
- Молиться, просто молиться, - ответила Жюльен, а одна слезинка покатилась по ее щеке.
- О, Жюли, - сладко прошептала блондинка, - все будет прекрасно. Вот увидишь, - и затем, повернувшись к Флэмми, Кенди авторитетно произнесла, - и Вы девушка, как только Ив ответит, сразу ему напиши.
- Ты, глупышка, вечно ты распоряжаешься, - запричитала брюнетка, пытаясь сдержать слезы, пока Кенди обнимала и ее.
- Да вы только посмотрите, - засмеялась Кенди, и через несколько минут она покинула Святой Жак, оставляя двух подруг, которые будут молиться за нее день и ночь.
Перед отъездом Кенди также нанесла последний визит Отцу Граубнеру, и у него, несмотря на свою бытность священником, не было никаких проблем с совестью, как у Флэмми, чтобы обещать Кенди не говорить Терренсу в письмах ни слова. Напротив, он думал, что это хорошая идея, потому что знал, как может опасаться Терри, особенно, когда дело касалось Кенди. Молодая женщина и священник провели несколько минут в часовне епископа Бенуа, творя беззвучную молитву, и как только они закончили, Граубнер с последней улыбкой благословил Кенди и отпустил.
Было холодное утро 20-го сентября. Поездка по поврежденной железной дороге была медленна и несколько раз была вынуждена прерваться из-за всех случаев, когда члены французской и британской армии останавливали поезд для проверки пассажиров и их багажа. Один ландшафт следовал за другим в безразличном ритме, а Кенди с большим разочарованием осознавала, что не была беременна, как она надеялась.