Последние слова, сказанные мистером О'Брайаном, ударили Патти по самому сердцу, оборвав последнюю ниточку, которая сдерживала ее обиду на отца. Несознательно, отец Патти построил стену между собой и дочерью, и в этот момент молодая леди поняла, что окончательное разделение было неизбежно. Только человек, не имевший даже малейшего понятия о том, какая была Патти и что она чувствовала, мог бы сказать такие болезненные и несправедливые вещи о двух мужчинах, которых она любила.
- Отец, ты не знаешь, что говоришь, - ответила Патти с горящими глазами. - Я люблю и чту память Стира больше, чем ты можешь себе представить, но если ты думаешь, что ему могла бы не понравиться моя ныне существующая любовь к Тому, ты ошибаешься. Стир был намного больше, чем ты знаешь. Он был добрым и чувствительным человеком, который никогда не позволял предубеждениям править своим сердцем. Он знал Тома и гордился тем, что был его другом. Я знаю, что теперь Стир очень счастлив за меня. И если бы ты любил меня, как он, ты был бы тоже за меня счастлив!
- Я не могу признать свою дочь в этой женщине, которая говорит со мной! - выпалил мистер О'Брайан.
- Конечно, не можете. Ни ты, ни ты! - обратилась в слезах Патти к обоим родителям. - У вас никогда не было времени, чтобы узнать меня! Принять настоящую меня внутри этого сердца!
Вы отослали меня от бабушки, единственного человека, который стал близок мне, пока вы двое были так заняты своим бизнесом и общественными обязанностями. Вы послали меня в эту школу, где я бы зачахла от печали и одиночества, если бы не одна девочка. Та, которую вы теперь избегаете с презрением, потому что она сирота, но кто, проявил ко мне больше любви и понимания, чем вы оба вместе взятые!
- Патти, дорогая! Что ты говоришь?! - воскликнула миссис О'Брайан, не в силах понять упреков дочери.
- Я говорю правду, мама! Это грустно, но мы должны это принять! - проговорила Патти между всхлипами.
- Ты сейчас не в своем уме, Патрисия, и не можешь мыслить ясно, - ответил мистер О'Брайан, прилагая большие усилия, чтобы оставаться спокойным. - Завтра я поговорю с этим мистером Стивенсоном и скажу ему, что помолвки между тобой и им быть не может. Затем мы подготовимся, чтобы вернуться в Англию после зимы и там найдем тебе хорошего мужа!
Патти слушала решительные слова отца, зная, что настал самый решающий момент. Именно сейчас ей придется решить, собирается ли она повиноваться распоряжениям своего отца и отвернется от Тома или разорвет отношения со своими родителями, возможно, на всю оставшуюся жизнь.
- Мы оба долгое время были одиноки, Патти, - слова Тома отозвались эхом в ушах Патти. - Однако, я обещаю тебе, что это больше никогда не повторится. Наша любовь сотрет грустные воспоминания. Вместе мы напишем новую историю.
Молодая женщина глубоко вздохнула, почувствовав новую силу, наполняющую ее сердце. Она приняла свое последнее решение.
- Я не вернусь в Англию, отец, - возразила Патти, вытирая слезы вышитым носовым платком. - Я… я выйду замуж за Тома в январе. Вам будут рады на церемонии, если вы захотите присоединиться, - сказала девушка удивленным родителям.
- Как ты осмеливаешься не повиноваться моим приказам?! - негодующе воскликнул мистер О'Брайан. - Ты будешь делать то, что я решу.
- Отец, мама, - торжественно сказала вставшая Патти, глядя на обоих родителей, - я бы хотела, чтобы вы простили мою вспышку.
- Хорошо, дорогая. Я так рада слышать, что ты, наконец, говоришь что-то разумное, - с облегчением ответила миссис О'Брайан.
- Нет, мама. Это не то, что ты думаешь, - ответила молодая женщина. - Я сожалею о том, что увлеклась, но я не сожалею о том, что сказала, потому что это правда. К сожалению, я стала человеком, которого вы не можете понять. Мы думаем настолько по-разному, что наши отношения почти невозможны.
Я уважаю вас как своих родителей, но не могу следовать вашим желаниям. Вы должны помнить, что я уже не маленькая. Я достигла совершеннолетия и имею законное право принимать свои собственные решения.
- Если ты не повинуешься моим приказам, Патрисия, тогда можешь забыть, что ты О'Брайан, - пригрозил отец Патти, используя последний ресурс перед поразительным сопротивлением дочери.
- Мне действительно жаль это слышать, но другого я не ожидала, отец, - ответила Патти, опустив голову. - Я не изменю своего решения, - решительно заключила она.
- Тогда убирайся из моего дома прямо сейчас! - вскричал мужчина, теряя свой флегматичный тон.
- Пожалуйста, дорогой, - молила миссис О'Брайан, не зная, поддержать ли дочь или мужа, - ты не можешь выбросить свою собственную дочь на улицу!
- Не беспокойся, мама, - сказала Патти матери с понимающим взглядом. - Я не одна. Бабушка примет меня в своем доме, пока я не выйду замуж за Тома. Мы уже знали, что все этим закончится.
- Замечательно! Моя дочь и моя мать сговорились против меня! Теперь, Патрисия, покинь этот дом. Я не хочу тебя больше видеть до конца моей жизни, - выпалил мужчина.
- Не волнуйся, отец, - холодно сказала Патти. - Мне потребуется только время, чтобы упаковать вещи обратно.
И с этим последним предложением молодая женщина покинула комнату по направлению к своей спальне. Она снова упаковала багаж, который только что начала распаковывать, думая, складывая платья, что ее родители обсуждали в главной гостиной. Как бы грустно это ни было, Патти знала, что расставание с родителями было лучшим, что она могла сделать. Она снова встретила потерянное счастье, и не собиралась его выпускать.
После Дня благодарения мадам Элрой приказала армии своих слуг начать трудоемкую задачу по украшению дома в поместье Одри для Рождества. Поэтому из сундуков, которые миссис Элрой хранила на огромном чердаке, появились настоящие орды красных, зеленых и золотых украшений, гирлянд, молочая, колокольчиков, ангелов и т. д., и по всем комнатам горничные взбирались на лестницы, чистя и украшая самые потаенные уголки.
Снаружи особняка, садовники и несколько дюжин слуг старательно работали, украшая фасад дома тысячами белых огней. Джордж Джонсон смотрел в окно своего личного кабинета в доме, восхищаясь проделанной колоссальной работой, когда он заметил вдалеке большой лимузин, выехавший на перекресток по главному пути по направлению к дому. Когда автомобиль приблизился достаточно, Джордж сразу узнал герб Брайтонов на капоте лимузина. Секундами позже транспортное средство остановилось прямо у входа, и оттуда вышла молодая леди с темными шелковистыми волосами.
- Энн Брайтон! - подумал Джонсон. - Интересно, зачем она здесь...
Молодую женщину немедленно принял старый дворецкий, который сопровождал ее к главной комнате дома, где он оставил ее одну. Девушка стояла посреди просторной комнаты, нервно крутя кружева на своих перчатках. Она подняла глаза и увидела над огромным мраморным камином красивый портрет, изображающий трех главных наследников состояния Одри: Уильяма Альберта, Арчибальда и Кендис Уайт. Несмотря на раздражение бабушки Элрой, Альберт настоял на включении Кенди в портрет и, поскольку Арчи поддержал идею своего дяди, у старой леди не было иного выхода, кроме как смириться с большой картиной маслом как частью официального убранства.
Энни еще раз полюбовалась на яркие зеленые глаза, смотревшие на нее с добротой с портрета, думая, что художник проделал превосходную работу, запечатлев нежность Кенди на холсте. Однако, за великолепной улыбкой подруги, отраженной на картине, Энни заметила кое-что, что она не смогла увидеть прежде. Это было что-то вроде рассеянности, возможно, печаль, которую Энни обнаружила впервые.
- Ты, должно быть, столько страдала, дорогая Кенди, - думала Энни, - но я обещаю, что не подведу тебя снова. На этот раз я ничему не позволю потревожить счастье, которое ты заслуживаешь.