Теперь он стал считаться с ее мнением, как никогда прежде. А она, что ж, она старалась, чтобы у Бенедикта никогда не возникало поводов сомневаться, что все ее помыслы, во сне и наяву, были только о нем.
Именно в этом, убеждала она себя, истинная причина того, что она предложила, а Бенедикт согласился, поручить Чарльзу международный отдел «Луизы Тауэрс» с тем, чтобы освободить ее от бесконечных поездок. Бенедикт никоим образом не мог обойтись без нее столь продолжительное время. Чарльз замечательно работал в компании, хотя разъезды, увы, не сделали его брак счастливее.
— В райском саду проблемы, — предупредил Бенедикт Луизу на Пасху, когда Блайт не появилась на традиционном пасхальном ленче «Тауэрс фармасетикалз». Во время этого мероприятия, проводившегося ежегодно в главном офисе компании, Бенедикт весьма торжественно объявлял об огромном финансовом пожертвовании городским больницам и разбивал пасхальное яйцо, добытое в Центральном парке. Присутствие на приеме было обязательным для всех членов семьи, и на него явились Сьюзен и Дэвид с двумя детьми — Кристофером, или, как его теперь все называли, Киком, и Фионой; Леонард и Марлен со своей пухленькой дочерью Зоей, только начинавшей ходить; а также избранные среди кузенов, нянюшек и слуг — и, конечно же, Чарльз.
Он около часа беседовал наедине со своим отцом после того, как все разъехались, пребывая в разной степени восторга и изнеможения; Чарльза не пришлось долго уговаривать, чтобы он поехал в апартаменты на Парк-авеню на пару стаканчиков отменного бренди из личных запасов Бенедикта. Луиза почувствовала, что о Блайт лучше не вспоминать. Потом Чарльз, нетвердо державшийся на ногах, сел в лимузин «Тауэрс», и его отвезли домой, в район Семьдесят третьей улицы. Бенедикт даже похвалил Луизу за то, что ей удалось развеселять Чарльза и отвлечь его мысли от семейных забот.
И она постоянно отвлекала Чарльза от невеселых размышлений. Сегодня, собираясь отдать последний долг Мадам, она попросила его сопровождать ее, и он ждал в центральном холле «Кемпбелл», когда она вышла из лифта, бледная, красивая, печальная.
— Я даже не представлял, как много она значила для тебя, — сказал он, когда в машине она сняла очки, и он увидел то, чего не видел почти никто и никогда — слезы, блестевшие на глазах Луизы Тауэрс.
Чарльз тоже казался несчастным. Он похудел, но выглядел лучше, чем когда-либо, все больше напоминая своего отца, его более мягкую, добрую, молодую копию. Он ласково и сочувственно смотрел на нее, подумав, что она оплакивала Мадам. И это было так, но еще она оплакивала и себя. Все осталось по-прежнему. Как только она встречалась с Чарльзом наедине, а такое она теперь позволяла себе нечасто, ее охватывало все то же странное желание. Ей хотелось прислонить голову к его плечу и забыть обо всем на свете. Ей хотелось, чтобы его сильные, молодые руки прижали ее к груди. Ей хотелось… Она не разрешала себе думать о том, чего ей хотелось.
Она вложила свою руку в замшевой перчатке в его и сказала:
— И я тоже не осознавала, как много она значит для меня. Мне очень, очень грустно, что она так и не дала мне возможности поблагодарить ее.
Она изумленно уставилась на Чарльза, когда он расхохотался. Точно так же она изумлялась, когда Бенедикт начинал смеяться над чем-то, чего она не понимала.
— Извини, Луиза, не смог сдержаться, но меня позабавило, как ты могла ожидать, что мадам Рубинштейн охотно примет твою благодарность за то, что ты отняла у нее стольких покупателей? Ей не за что было благодарить тебя, и она тоже явно не желала твоей благодарности. — Чарльз, удивляясь, покачал головой. — Вот это и делает тебя совершенно особенной. Ты на самом деле думаешь не так, как большинство людей. Мне кажется, ты даже не понимаешь, как необходима ты стала женщинам. Елена Рубинштейн умерла, сознавая, что Луиза Тауэрс представляет самую большую угрозу делу ее жизни. Держу пари, она думала о тебе каждый день.
— А ты думаешь обо мне?
И как только вырвались у нее эти слова? Это произошло потому, что сегодня она была особенно уязвимой, слишком близко соприкоснулась со своим горьким прошлым. Чарльз произнес совсем не те слова, которые она хотела услышать от него.