— Прощай, друг. Прости, если что-то не так… А ты, Илька, занимай мой дворик… Хватит тебе красть ягоды… ночью…
Витьке дед Овсей через силу улыбнулся:
— Мирко… брата моего… дидька болотного… берегите…
А за миг неистово заголосил Бровко. Похоронили деда там, где он и хотел — под гранитной глыбой на Городище, откуда было видно во все стороны и откуда Микула Селянинович смог бы его опять поднять.
Илья Муровец легонько, словно перо, перенес дедово тело в яму. А когда могилу сравняли с землей, он выбил на глыбе дедово имя и попросил тех, которые стояли вокруг:
— Если что, положите и меня рядом. Только не забудьте тоже выбить имя, чтобы знал Микула, кого поднимает…
Битва над Сулой
— Мало нас — тревожился Попович, подсчитывая ратников, которые стекались в Римов — дружинников шесть сотен, и ополчения три тысячи. Устоим ли, пока подоспеет князь?
— Должны устоять — прогудел Муровец — другого совета нет.
Добрыня промолчал. Лишь кивнул головой. Хорошо, если со дня дедовой смерти сказал хоть два слова.
Той ночи в Римове никто не слепил век.
Женщины сносили хлеб в Городище или закапывали его по тайниках. Старые деды с ребятами собирали со всех усюд лодки и подводили их к обрыву. Это на тот случай, когда половцы прорвутся к городку и Римовским детям и женщинам не останется ничего другого, как спасаться в болоте.
Однако прятаться за мурами Городища спешили не все.
Тетка Миланка решила идти вместе с войском. К матери присоединилась Росанка и еще несколько десятков женщин и девушек.
— Кто же вас перевяжет, если что-то случится? — доказывали они Илье Муровцу — Кто, как ни мы?
— А вас самих кто перевяжет? — сердито отказывал Илья Муровец — А ну, прочь на Городище и, чтобы я больше не слышал таких разговоров!
Росанке тоже досталось на орехи. Олешко подъехал к ней и тихо сказал:
— Иди с женщинами и детьми. Потому что…
Росанка задиристо трепанула русой косой.
— Потому что — что? — спросила она.
— За косу поведу, вот что!
В Олешковом голосе была такая решительность, что Росанка поневоле отступила от Поповича. И только тогда возмутилась.
— Чего это ты мне указываешь?! — воскликнула она.
— Потому что… потому.
Ордынцы подошли к Суле, когда солнце уже высушило росу.
Впереди ехала разведка во главе с сыном половецкого хана Андаком. Степняки надеялись без препятствий преодолеть пустынную реку.
И вдруг остановились — по ту сторону, напротив переправы, стояло войско Римовцев. Небольшое, однако войско! И посреди того войска возвышался на своем тяжеловозе Илья Муровец.
Какую-то минуту половцы пораженно молчали. Тогда послышались разозленные возгласы и ряды вытолкнули перед себя два десятка ордынцев — тех, что вчера побывали под Римовым. Выведчики растерянно разводили руками и пытались что-то объяснить Андаку. Тот в сердцах огрел ближайшего плеткой и отвернулся.
Половцы все прибывали. Им уже было тесно на том берегу. В конечном итоге Андак что-то воскликнул — и передние направились к воде.
В воздухе засвистели тяжелые стрелы римовцев. Громко воскликнули раненные. По течению поплыли десятки половецких тел.
Первое нападение римовцы отбили достаточно легко, хотя и среди них упало несколько воев — половцы тоже осыпали их тучами стрел. Однако чужинцы уже зацепились за правый берег, их кони галопом покатили на первую лаву пеших римовцев.
Те быстро отступили назад — и ордынским нападающим открылись сотни косо вкопанных в землю березовых кольев, что были направлены остриями к Суле. За кольями виднелась валка телег. В проходах меж ними стояли самые сильные воины с рогатинами, способными пронзить не только человека, но и разозленного медведя.
Ударилась в березовый частокол первая половецкая волна, напоролась конской грудью на острые сваи и откатилась к Суле. Ударилась вторая — и захлестнула частокол. А за ней уже поднималась третья…
Храбро бились Римовцы, не отступали ни на шаг. Однако на каждого приходились не менее пяти половцев из тех, что уже перебрались через Сулу.
А к реке подходили все новые орды.
Илья Муровец избрал себе опаснейшее место, напротив главного брода. Они из Гнедком были закованы в панцирь и вместе смахивали на неприступную скалу, перед которой разбивалась в пену мощнейшая волна.
Левое Римовское крыло возглавлял Добрыня Никитич. Справа, ближе к Змеевой норе, бился Олешко Попович с горошинцами и младшей дружиной. За Олешком неотступной тенью следовал Лыдько. Молниями мигали их острые мечи, и уже не один половец тяжко свалился под копыта Римовских коней.